Еретик - Бернард Корнуэлл

— Вверх по тропе! — заорал Томас. — Живо!

Вперед, с наказом выломать или разбить маленькие воротца в стене над склоном, он послал одного из коредоров, вооруженного топором. Следом вверх по склону торопливо взбирались люди. Томас, в запале, призывал их по-английски, но его понимали, даже не зная языка.

И тут позади послышался сильный треск. Часть мельничной крыши рухнула, разбросав искры и взметнув языки пламени.

В этот момент из дверей мельницы выскочил ее последний защитник. Высокий детина был не в кольчуге, как другие, а в коже, его опаленные волосы дымились, а физиономия, перекошенная в злобной гримасе, отличалась редкостным, прямо-таки невиданным безобразием. Он перескочил через барьер из мертвых и умирающих, и Томасу в какой-то миг даже показалось, что этот человек хочет на него броситься. Однако он развернулся в попытке убежать, и лучник, натянув тетиву, засадил ему стрелу между лопаток. Тот упал ничком. На поясе подстреленного урода висели меч в ножнах, нож и колчан для арбалетных болтов, и Томас, исходя из того, что оружие лишним не бывает, решил все это забрать. Наклонившись, лучник расстегнул на умирающем пояс, но тот из последних сил яростно вцепился лучнику в лодыжку.

— Бастард! — прорычал он по-французски. — Бастард!

Томас пнул его ногой в лицо, выбив ему зубы, и добавил по тому же месту каблуком, а когда умирающий разжал хватку, отпихнул его в сторону. Тот затих.

— Вверх! — крикнул лучник. — На холм.

Увидев, что Женевьева благополучно перебралась через запруду, он кинул ей пояс с оружием и колчан и поспешил за ней наверх по тропке, что вела к маленьким воротам за церковью Святого Сардоса. Вдруг калитка охраняется неприятелем? Но если там и стояла охрана, сейчас ей было не до того. Лучников на стенах замка стало больше, и они обстреливали город. Вставали, пускали стрелы, пригибались и стреляли снова. В ответ в городе защелкали арбалеты. Арбалетные болты отскакивали от замковых стен.

Тропка была крутой и мокрой. Томас все время поглядывал налево, ища взглядом врага, но ни одного из них на склоне не было. Второпях он потерял равновесие, выправился, увидел, что стена совсем близко, и поднажал еще. Женевьева уже забежала в ворота и обернулась, высматривая его. С трудом преодолев последние несколько футов, Томас проскочил в разбомбленные ворота и, следуя за Женевьевой, выбежал из темного переулка на площадь. Совсем рядом от каменной мостовой отскочила арбалетная стрела. Раздался чей-то крик, по главной улице бежали вооруженные люди. Еще одна стрела просвистела над ухом. На бегу он заметил, что арка замковых ворот наполовину разрушена и вход частично преграждает груда обломков, что рядом со стеной замка валяется куча раздетых трупов, а по мостовой во множестве разбросаны арбалетные стрелы. Потом лучник перепрыгнул через груду обломков, завернул за оставшуюся часть арки и благополучно проскочил во двор. Но тут ноги у него разъехались в разные стороны, так как мостовая оказалась чертовски скользкой, и он грохнулся, проехал, растянувшись во весь рост, несколько футов и крепко приложился к перегораживавшей двор бревенчатой баррикаде.

Подняв глаза, он увидел над собой ухмыляющуюся рожу одноглазого рыцаря.

— Что-то ты не спешил вернуться, а? — сказал француз.

— Черт побери! — отозвался Томас, озираясь.

Все его коредоры были там, кроме женщины, которая упала с запруды. Женевьева не пострадала.

— Мне подумалось, а вдруг вам нужна помощь? — сказал он.

— Ага, и уж ты-то нам, конечно, поможешь, — проворчал нормандец.

Он помог Томасу подняться и заключил его в дружеские объятия.

— Я думал, ты погиб, — пробормотал нормандец, несколько смутившись подобным проявлением чувств. Кивком головы он указал на коредоров и их детей.

— А это еще кто такие?

— Да так, разбойники, — пояснил Томас. — Голодные разбойники.

— Ну, сдается мне, в верхнем зале найдется кое-какая еда, — заметил рыцарь.

Вскоре появились ухмыляющиеся Джейк и Сэм, которые проводили Томаса, Женевьеву и их спутников вверх по лестнице.

Разбойники так и впились взглядом в солонину и сыр, не веря своим глазам.

— Ешьте, ешьте, пока дают, — добродушно проворчал сэр Гийом.

Томас вспомнил о голых трупах на городской площади и спросил у нормандца, не его ли это люди. Сэр Гийом мотнул головой.

— Сукины дети атаковали нас, да ничего у них не вышло. Были живыми, а оказались мертвыми. Мы их раздели и перебросили через стену. Теперь их жрут крысы. Здоровенные, сукины дети.

— Крысы?

— Каждая с кошку. Расскажи лучше, что с тобой было.

За едой Томас поведал сэру Гийому, как он попал в монастырь, о смерти Планшара, о схватке в лесу и о нелегком возвращении в Кастийон-д'Арбизон.

— Я знал, что Робби отсюда убрался, — пояснил он, — вот и рассудил, что здесь остались только мои друзья.

— Приятно умереть среди друзей, — заметил сэр Гийом. Он поднял взгляд к высоким стрельчатым окнам зала и прикинул по углу света время дня. — Пушка не будет стрелять еще пару часов.

— Они хотят разбить подворотню?

— По всей видимости, этим они и занимаются, — подтвердил сэр Гийом. — А может быть, им вздумалось снести всю стену. Этак, конечно, прорваться во двор будет легче. Другое дело, что на это может уйти целый месяц.

Он бросил взгляд на толпу оборванцев.

— Ты, я вижу, решил, что мне тут позарез не хватает лишних ртов.

Томас покачал головой.

— Почему это «лишних»? Они все будут сражаться, даже женщины. А детишки могут собирать стрелы от арбалетов.

Во дворе замка валялась уйма использованных арбалетных болтов, которые, стоило только выпрямить лопасти, вполне могли подойти для арбалетов коредоров.

— Но прежде всего, — заявил лучник, — надо избавиться от проклятой пушки.

Сэр Гийом усмехнулся.

— Ты думаешь, я об этом не думал? Решил, что мы тут просто сидим на задницах, играя в кости? Но как это сделать? Устроить вылазку? Если я выведу на улицу дюжину человек, половина из них будет истыкана стрелами прежде, чем мы доберемся до таверны, где стоит пушка. Нет, Томас, до этой хреновой штуковины нам не добраться.

— Растопка, — сказал Томас.

— Растопка? — непонимающе повторил сэр Гийом.

— Щепочки, тряпочки да бечевка, — пояснил Томас. — Нам нужны зажигательные стрелы. Железяка, она, понятное дело, не горит, но не хранят же они свой поганый порох на открытом воздухе, верно? Он под крышей, в каком-нибудь доме. А дома как раз очень даже горят. Так вот, мы подожжем крыши и сожжем их хренов город. Сожжем дотла. До тех домов, что совсем рядом с пушкой, стрелы, пожалуй, не долетят, но если будет восточный ветер, огонь распространится достаточно быстро. В любом случае это их задержит.