Другая женщина - Пенни Винченци

- Да уж!

- При мысли о том, что я сам помог ей…

- Тео, при чем здесь ты?

- Я платил за ее уроки. Я давал ей деньги…

- Ты давал ей деньги? Когда?

- Довольно часто. Она же моя крестница, и я ее очень люблю. Ты же знаешь, что она совсем не умела обращаться с деньгами, влезала в долги, теряла счета, кредитные карточки. У нее никогда не было денег, несмотря на хорошую зарплату и на то, что давал отец. Я часто давал ей деньги, но она просила меня никому не говорить об этом, ну, я и не говорил. Меня беспокоило, что она тратит так много денег, и я время от времени читал ей нравоучения. Я думал, что когда она выйдет замуж за Оливера, у которого много денег…

- Откуда у Оливера деньги? - прервала его Гарриет. - Они люди состоятельные, но отнюдь не богатые.

- Оливер скоро станет очень богатым.

- Я этого не знала, - сказала Гарриет.

- Теперь знай, - сказал Тео, глядя на нее с удивлением. - Крессида это определенно знала. Я уверен, что и твои родители тоже знали. Но думаю, что это известно немногим. Джош не любит распространяться на эту тему, а сам Оливер тем более. Он очень скромный. Он скоро унаследует большое состояние от своего деда, отца Джулии. Огромные деньги.

- Интересно, почему мне никто об этом не сказал? Возможно, они думали, что я… Да Бог с ними!

Гарриет смущенно улыбнулась. Она почувствовала себя оскорбленной при мысли о том, что ее родители намеренно скрыли от нее этот факт, чтобы она не завидовала Крессиде, которая, выйдя замуж, становилась очень богатой. Сколько же боли и унижения ей пришлось испытать за один только день! Усилием воли она заставила себя вернуться к реальности.

- Почему же это наследство не получила Джулия? Тео, я ничего не понимаю.

- Старик не любит Джоша и никогда его не любил. Он был против того, чтобы Джулия выходила за него замуж, считал его неудачником.

- Понимаю, - сказала, раздумывая, Гарриет. - Старик ошибался, не так ли?

- Не совсем. Джош один из моих ближайших друзей, но я не дал бы ему даже работу посыльного. У него нет ни малейших способностей к бизнесу. Его держат на работе в банке только благодаря старым связям.

- Не понимаю, - сказала Гарриет.

- Старые семейные связи, которые зиждутся на дружбе, - пояснил Тео. - Они живут исключительно на деньги Джулии.

- Теперь я понимаю, почему Джош так не любит говорить о деньгах. Он может попасть в глупое положение.

- Совершенно верно.

- Сегодня для меня день потрясающих открытий.

- Как ты себя чувствуешь? - спросил Тео и внимательно на нее посмотрел.

- Более или менее сносно. Возможно, завтра в Париже мы найдем ключ к разгадке исчезновения Крессиды. Только бы священник не отказался помочь нам.

- Поможет, не сомневайся, - твердо заявил Тео. - Ты же знаешь, что я могу воздействовать на людей.

Голос и выражение лица Тео снова напомнили Гарриет, что перед ней властный, жестокий человек, почти тиран, умело использующий людей.

- Да, да, - сказала она, опуская глаза, - уж это ты умеешь. Давай поговорим о «Коттон филдз».

- Гарриет, может, не будем касаться этой темы? Я действительно не понимаю, на что ты намекаешь.

- Ты все отлично понимаешь, Тео. Твое вмешательство привело к моему полному банкротству. Зачем тебе это надо, Тео? Единственное объяснение, которое я нахожу, - ты хочешь, чтобы я просила у тебя денег. Но этого никогда не случится. Лучше я умру, чем приду к тебе на поклон!

- Не умрешь, - ответил Тео.

- Посмотрим. Скажи, это ты запретил Гайдену Коттону иметь со мной дело?

- Не совсем так, - ответил Тео после долгого молчания.

- Тогда, может, скажешь мне, что ты ему сказал, отчего он вдруг так внезапно прервал наши переговоры?

- Гарриет, я…

- Да, Тео?

- Хорошо, я скажу тебе. Я посоветовал ему еще раз все хорошенько взвесить.

- Тео, он и без тебя все хорошо взвесил и пришел к положительным выводам.

- Он показал мне свои расчеты.

- Но почему? Зачем?

- Мы с ним старые компаньоны. Он знал, что мы с тобой давно знакомыми попросил моего совета в этом деле.

- Ясно. И что же?

- Мне показалось, что его ожидания несколько завышены, и я сказал ему об этом.

- Тео, да как ты посмел? Как ты вообще мог даже подумать об этом? Я могу привлечь тебя к суду за клевету.

- Сомневаюсь, - сказал Тео, - сейчас ты полный банкрот.

- Какой же ты ублюдок! - сказала Гарриет. - Грязный, бессовестный ублюдок! Почему ты хочешь моего банкротства, Тео Баган? Что это тебе даст? Потешишь свое ущемленное самолюбие? Удовлетворишь свои ненасытные амбиции? Ты отвратителен, Тео! Мне противно даже дышать одним воздухом с тобой!

- Гарриет, прошу тебя, не говори так. Пожалуйста.

Глаза Тео выражали глубокую боль.

- Я вынуждена это сказать. Мне действительно очень противно.

- О Господи! - выдохнул он, обхватывая руками голову.

- Ради Бога, Тео, не притворяйся несчастным, потому что это все равно ничего не изменит. Что бы ты мне сейчас ни сказал, что бы ни сделал, чувство моего отвращения к тебе не изменится. Меня просто тошнит от тебя!

Лицо Тео стало землистым, рука дрожала, когда он потянулся было за стаканом «Мартеля», но безжизненно опустил ее.

- Гарриет, я…

- Тео, не начинай все сначала. Мы все это уже проходили. Я просто сейчас уйду и больше тебя никогда не увижу.

«Почему же ты медлишь, Гарриет, почему ты все еще стоишь здесь и смотришь на него? Уходи, уходи поскорее. Можешь напоследок ударить его».

- Не уходи, Гарриет, - попросил он, вставая. - Давай поговорим.

- У меня нет ни малейшего желания с тобой разговаривать. Возможно, мы встретимся в суде. Прощай, Тео.

«Уходи, Гарриет, уходи побыстрее, не стой здесь. Не слушай его. Не позволяй ему снова завладеть тобой. Что же ты стоишь? Почему ты позволила ему взять себя за руку?»

- Боже, Гарриет, прошу тебя, не покидай меня. Останься. Я сделаю все, что ты хочешь, но, ради Бога, не уходи.

- Тео, - сказала она, высвобождая руку, и, к своему великому удивлению, погладила его по голове. - Тео, мы не можем… - начала она, с трудом подыскивая слова, так как чувствовала, как из глубины ее души поднимается какое-то сильное, нежное чувство к нему, которое всегда возникало в его присутствии. Ее тело затрепетало, и она почувствовала, что оно может в любую минуту предать ее. - Тео, - снова повторила она, - мы не можем начинать все сначала. Мы просто не вправе делать это.