Грешница - Сьюзен Джонсон

Утром перед отъездом в Тунис Синджин сказал Челси:

— Со всеми вопросами об этикете обращайся к леди Честер и держись подальше от учителей музыки.

Неаполь был живописнейшим городком, стоявшим возле изумительного по красоте залива, однако его репутация была очень и очень неоднозначной. «Нельзя прожить жизнь и не увидеть Неаполь!» — эти слова, безусловно, были сказаны о красивейших местах и видах, и это было правдой, как и то, что ленивая, любящая удовольствия, развращенная столица была городом разбойников и уличных скрипачей, поэтов и шлюх.

— Неужели? — задорно, с улыбкой спросила Челси, в то время как Синджин собирал свои бритвенные принадлежности.

— Держаться подальше от музыкантов, даже если они очень старые? Я обнаружила тут недавно одного замечательного музыканта, он великолепно играет на лютне, и я договорилась с ним насчет нескольких уроков.

— Сколько же ему лет? — спросил Синджин, глядя на жену искоса и как-то собственнически.

— Не знаю, — честно ответила Челси, для которой все старше восемнадцати попадали в категорию «зрелых» или даже «старых» людей.

— Позволь мне взглянуть на него, — произнес Синджин резковато; ревность была для него совершенно новым чувством.

Как выяснилось, маэстро Минетти был достаточно стар по критериям Синджина и подходил Челси. За ним спешно послали, и маэстро встретили на подъездной аллее, где Синджин давал последние распоряжения прислуге. Перед тем как сесть в карету, Синджин поцеловал Челси на прощание и тихо сказал:

— Я скоро приеду. Недели через две, максимум три.

Он понял, что очень не хотел оставлять свою красавицу жену одну, надолго, да еще в Неаполе. Нужно было торопиться.

— Я буду скучать по тебе…. Торопись, — прошептала ему в ответ Челси, не желая отпускать его из своих объятий. Синджин улыбнулся:

— Долой межплеменные войны и песчаные бури!

Мы проедем мимо Туниса прямо в Таузар. — Нежно пожимая руки Челси, он мягко отстранился.

— И когда я вернусь, разучи каприччио, — добавил он, посмеиваясь.

— Береги себя. — Челси была напугана, несмотря на небрежность слов Синджина. Северная Африка была землей насилия, где иностранцев не любили, где европейцев традиционно хватали в качестве заложников и требовали выкупа.

— Я всегда осторожен, не волнуйся, дорогая.

Я вернусь быстрее, чем тебе надоест болтовня и сплетни леди Честер. — Синджин говорил беззаботным тоном, его уверенность казалась неотъемлемой частью учтивости. И Челси улыбалась, потому что ему этого хотелось. — Думай обо мне иногда, — добродушно попросил Синджин, слегка касаясь пальцем кончика ее носа.

— Каждую минуту.

Челси так и не удалось подавить слезы, И они предательски заблестели.

— Ну, любимая, я уже десять раз предпринимал такие вот поездки, — спокойно сказал Синджин, не выпуская ее ладони из своей. — Я знаю те места, знаю, что это за страна. У тебя нет абсолютно никаких причин для беспокойства. Я скоро, очень скоро вернусь, а теперь улыбнись и пожелай мне счастливого пути.

Челси так и сделала, чтобы порадовать Синджина, но, как только его карета исчезла за аллеей, она прошла в небольшую беседку с видом на залив и оставалась там до тех пор, пока яхта его не скрылась за горизонтом. И в ту самую секунду, когда «Аврору» уже нельзя было разглядеть, Челси неожиданно вздрогнула, словно от озноба, хотя летний воздух был теплым. Будто бы демоны потустороннего мира вторглись в ее душу.

В течение последних дней Челси упражнялась в каприччио и старинном вокале под чутким руководством маэстро Минетти, обедала с британской колонией, исследовала древние развалины Помпеи и купалась в лазурном море возле виллы. Синджин тем временем пересек Средиземное море в рекордно короткие сроки — тридцать часов, — счастливо избежав встреч с пиратами.

Встав на якорь в Габесе, Синджин вместе с Сааром и его командой направились на запад. Днем жара доходила до 135 градусов[9], поэтому шли они преимущественно ночью. Преодолев солончаки Чот Джерид, на пятый день они достигли оазиса Криз. Таузар и Нефта, расположенные на самом краю пустыни Сахара, были древними торговыми центрами, с четвертого тысячелетия египетских династий.

Отстоявшие друг от друга на восемь миль, эти поселения были традиционными центрами выращивания финиковых пальм. Это был роскошный зеленый рай с семьюдесятью сортами фиников. Еще в 1068 году географ Аль-Бекри писал, что почти каждый день тысячи верблюдов, навьюченных финиками, покидали Таузар. Кроме того, через Таузар и Нефту проходил и другой торговый маршрут Северной Африки. Здесь же находился и рынок рабов, где можно было купить чернокожих рабов.

Дома, искусно украшенные кирпичными фасадами, щеголяли прохладными сводчатыми комнатами невысокими надстройками. Развалины времен Римской империи свидетельствовали о прошлых завоевателях, и христианские храмы соседствовали с мечетями с XIV века. Византийская колокольня превратилась в минарет. В Таузаре было сто девяносто четыре водных источника, в Нефте — сто пятьдесят два, все они были очень красивы и протекали среди зелени и цветов, играя на солнце яркими бликами. В зарослях порхали, перекликаясь, зимородки и горлицы. Персиковые, абрикосовые, сливовые деревья, бананы, арахис — все это произрастало в тени возвышающихся, словно башни, пальм; орхидеи и другие цветы соперничали друг с другом в пышности и яркости гирлянд. Созерцая эти картины, можно было понять представление арабов о рае как о саде.

Из тридцати тысяч жителей Таузара и тринадцати тысяч жителей Нефты ни один не был европейцем по происхождению, поэтому, не будь Синджин постоянным гостем в этих местах и не будь у него мощного эскорта Саара с его воинами, вряд ли его принимали бы с таким гостеприимством. Но султан Таузара, так же как и каид Нефты, принимали подарки, были чрезвычайно любезны. И после нескольких дней куртуазных развлечений они занялись вопросом о лошадях.

И даже несмотря на то, что сделка заключалась в обстановке больше отдыха, чем в серьезном рабочем режиме, уже через неделю конюшни Синджина пополнились двумя дюжинами рысаков.

Пока лошадей переправляли на его судно в Габесе под руководством Сенеки, Синджин предпринял небольшую развлекательную поездку с Сааром и его отрядом к одному из южных арсеналов бея. Незадолго до этого в форт близ Марета доставили оружие и амуницию. Люди Саара, будучи воинами, сочли содержимое арсенала чем-то вроде трофеев и кое-что прихватили с собой, полагая, что это никому не принесет вреда.

* * *

Форт в Марете находился всего в двадцати милях от Габеса и тридцати милях от края Сахары, где в песках вполне могли спрятаться Саар и его отряд после захвата оружия. Форт стоял на небольшой песчаной насыпи, совершенно лишенный воды, и летними ночами, когда тишина как бы зависает в воздухе, форт был окружен дымкой, поднимающейся с поверхности остывающего песка и возвышающихся поблизости солончаков.