Бабочка и Орфей - Лина Аспера

час: думаю, я смогу спуститься тайком. Или тебе надо будет работать?

— На моей удалёнке принципиально задания в срок сдавать, а уж когда я ими занимаюсь — дело моё. Так что приеду в любое время, без проблем.

— Спасибо, — Столько благодарности для такого пустяка. Больница совершенно точно не то место, куда стоит попадать.

Мы проходим мимо пустой лавочки, и я жестом предлагаю Ольге присесть. Своевременно, потому что она опускается на скамейку с еле слышным усталым вздохом. Я сажусь рядом, и какое-то время мы просто слушаем синичий щебет в растущих позади кустах сирени.

— Я ведь так и не поблагодарила тебя, — наконец тихо говорит Ольга. — За черту. Тим, спасибо.

Я бы предпочёл, чтобы она не помнила этого. Или считала вызванной гипоксией галлюцинацией.

— Я рад, что сумел помочь.

— Но откуда ты узнал?

Пожимаю плечами: — Сложно объяснить. Просто спал и вдруг понял, что тебе нужна помощь.

Ольга покусывает губу, раздумывая, стоит ли расспрашивать дальше.

— А ты… ты был и на той стороне, я верно поняла?

— Верно. И я не соврал: там гораздо хуже, чем здесь.

— Тебя тоже оттуда вывели, да?

— Да.

— Друг? — Ольга чуточку запинается на этом слове.

— Друг.

— И теперь у тебя всё хорошо? — В её вопросе мне слышится странная настойчивость.

— Лучше, чем в счастливом сне. А у тебя?

Я спрашиваю по наитию, корни которого уходят в довольную уверенность Васи Щёлока об Ольгиных будущих сыновьях.

— И у меня, — Ольга смущённо прячет блеск глаз под вуалью ресниц. — Ну, так мне кажется. Конечно, я стараюсь подходить к этому трезво, сколько можно на одни грабли…

— Оля.

Ольга замолкает и поднимает на меня взгляд.

— Не анализируй это. Чувствуй. Черта меняет людей, меняет ощущения жизни, настоящести, важности. Пока рутина не затянула тебя обратно — ты не ошибёшься.

— У тебя глаза зелёные, — невпопад говорит Ольга. — А мне всегда казалось, что серые. Почему-то.

Теперь моя очередь отворачиваться. Надеюсь, я хотя бы не свечусь, как жертва Чернобыльской катастрофы.

— Ну, я же сказал, что черта меняет людей.

Меня спасает то, что у Ольги звонит смартфон.

— Привет.

Это «привет» звучит как-то по-особенному, и я настораживаюсь.

— Да, я не в палате. Я в сквере на лавочке сижу. Хорошо, подходи.

Видимо, мне пришла пора откланиваться.

— Ладно, Оль, я пойду, — поднимаюсь со скамейки. — Тебя же проводят наверх?

— Да, — щёки Ольги нежно розовеют. — Но тебе не обязательно уходить, правда.

Улыбаюсь. Вася назвал бы это беспричинным оптимизмом, однако теперь я точно знаю: у неё всё будет правильно.

— Звони, когда захочешь.

— Ладно.

Мы прощаемся взглядами, и я направляюсь обратно к зданию «травмы». Перед корпусом мне встречается куда-то очень торопящийся мужчина с трогательным букетом ромашек в руках. Я впервые его вижу, но что-то заставляет меня обернуться ему вслед. Интересно, я угадал? Впрочем, поживём — увидим, как сказал Вася Щёлок.

Пока я проведывал Ольгу, Дрейк успел вздремнуть, удобно откинув водительское сидение.

— Ну как? — сладко потягиваясь, спрашивает он, когда я забираюсь в салон.

— Нормально. Ноутбук отдал, книжку отдал. Погуляли, поговорили.

— Типа с ромашками видел?

— Да. Это?..

— Угу. Мы с Василием с ним в прошлый раз чуть не столкнулись. Вот ведь непуганый товарищ: то цветы таскает, то кофе из «Старбакса». И как только Ольга ему до сих пор про свои вкусы популярно не объяснила?

— Наверное, не хочет огорчать, — Я вспоминаю наши с Дрейком пятничные посиделки. — Вася рассказал, как они познакомились?

— Так, в двух словах. Он был пассажиром такси, под которое попала Ольга. Согласись, оч-чень романтичная встреча.

— Соглашусь, это почти также романтично, как знакомство во сне, — поддакиваю я с серьёзным видом.

— По-твоему, Василий прав, и итог будет аналогичным? — Дрейк вскидывает бровь больше из чувства противоречия, чем ради настоящего спора.

— Почему нет? Истории про хороших людей должны хорошо заканчиваться, иначе какой в них смысл?

— То есть ты считаешь, что достаточно попасть под машину, и все беды позади? Хэппи энд с пылающим камином?

— Конечно, нет. Жизнь есть сон с непредсказуемым сюжетом, и сложности в ней неизбежны. Другое дело, что по значительности ни одна из них не сравнится со смертью.

— Согласен, — уступает Дрейк, заводя двигатель. — Даже я после Ахерона ко многому стал подходить иначе, а ведь я, по факту, не умирал.

— Вот именно, — Я смотрю вперёд невидящим взглядом предсказателя. — Что бы ни ждало нас всех, хорошее и плохое, это — как пишут в книжках — будет уже совсем другая история.

*Отсылка к названию повести Урсулы Ле Гуин «Слово для леса и мира одно» (англ. The Word for World Is Forest).

**«Хатха-йога-прадипика»— написанный на санскрите текст о хатха-йоге, предположительно датируемый XV веком. Автором считается Свами Сватмарама, последователь Горакшанатха, основателя Натха-сампрадайи. Является древнейшим уцелевшим классическим текстом хатха-йоги.