Слой Ноль - Евгений Прошкин

– Любой сделает, – заверил Шибанов.

– Не-ет, извините. Здесь не тот накал. У нашего человечка жажда жизни на порядок поднимется. Человечек-то за линией смерти побывал, богом себя почувствовал, он лучше других знает, что это такое, когда все кончается. Когда ты просто перестаешь существовать. И служить он будет… ох, как он будет служить! Идеальный раб из него получится. И-де-аль-ный! Так что насчет общих с Макаровым целей я бы выводов не делал. Если мы ему ничего лишнего не приписали, то в его интересах как раз ускорить все эти миграции. Чем больше прорывов, тем больше перекинутых покидает основную оболочку и осознает себя. Тем проще Макарову их искать.

– Борис, а ты почему этого не делаешь? – спросила Люда. – Ты же это можешь?

– Что могу? Искать? Сгребать, как бульдозер в один слой? Ну, могу… Да я никогда к этому не стремился. Мне не нужен миллион перекинутых. Зачем он мне?.. Мне помощников толковых… вот вроде вас. А миллион… ни к чему это.

– Значит, мы его не устраиваем главным образом тем, что хотим миграцию остановить. И если Макаров разыщет Установку первым, он будет охранять ее, как маму.

– А я не понял чего-то… – проронил Ренат. – Петруша, о чем они толкуют? Мы что, на свой план уже забили?! Как же наш с тобой анархический батальон?..

– Батальон?! – изумился Сапер. – И большой у тебя, Петя, батальон?

– Я и Ренат. Остальных вытеснило, раскидало…

– А слой ваш насколько готов? – спросил Костя. – И ваш анархичссский проект…

– У тебя есть что-то лучше?.. Все туда и пойдем, если эта Установка не найдется. Да и не верю я в нее…

Порядок окончательно сбился, и никто уже не помнил, чья сейчас очередь говорить. Энтузиазм куда-то выветрился, осталось лишь понимание, что время уходит, а вместе с ним уходят и возможности. Оно, время, почему-то упорно держалось на стороне Макарова.

– Вообще, в идее все разрушить тоже что-то есть… – задумчиво произнес Борис. – Разрушить все, что можно… И когда нагрянет миграция, рушиться будет уже нечему… Н-да… вариантик.

Это прозвучало как намек хирурга – не лишающий надежды, однако вполне внятный.

Спорить никто не стал. На фоне очевидных успехов Макарова планы Петра выглядели наивно. Создать в отдельном слое бардак настолько совершенный, чтобы массовая миграция уже ничего в нем не изменила, теоретически было возможно, но сильно смахивало на агонию. Хотя агонией называют совсем другое… Когда люди борются за жизнь, это зовется как-то иначе, как-то благородно… Вот только слова этого никто не вспомнил.

Константин поставил пустую бутылку на пол, и этот звук словно бы подвел черту.

– Мозгоштурм удался на славу, – заключил Ренат. – Макаров крут, как гора Эверест, а мы все скоро сдохнем. Или в рабы к нему запишемся… Я люблю-у-у те-ебя жи-и-изнь… – гнусаво пропел он, поднимаясь. – Лучше б мы и не знали ничего…

– Витя, – сказал Борис, – ты сейчас не очень занят?

– Чем я могу быть занят? – недоуменно произнес Мухин.

– Ты, Людмила?..

– Что ты хочешь, Боря?

– Дельце одно есть. Ты навыки шпионские не все еще потерял? – обратился он к Шибанову. – Там у меня в подвале техники сидят. Должны скоро закончить. Примешь у них системку?

– Охранную? Чего ж не принять…

– Вот и славно… Людмила, держи, – Борис протянул ей две голубых таблетки и, взяв из Костиной коробки бутылку, варварски открыл ее о спинку стула.

– Что это? – спросила Люда.

– Ты такие уже пробовала, – догадался Виктор.

– Это те самые?! О, господи… Зачем?

– Пойдем к нашему физику, – ответил Борис. – Заждался человек, нехорошо.

– А, так мы за Корзуном? Подождет, – сказал Мухин. – Мы еще не все прояснили.

– Нет, Витя, ждать он не может. Его с минуты на минуту убивать начнут.

Услышав это, Люда тут же кинула таблетки в рот и запила пивом.

– Я могу там чем-нибудь помочь? – спросил Сапер.

– Вряд ли. В том слое ты, кажется, визажист.

– И хороший? – поинтересовалась Людмила. – При случае зайду.

– Лучше не надо, – ухмыльнулся Борис. – Он в морге работает.

– А я кто? – подал голос Ренат.

– Вы с Петей там уже были. Ребят моих на Минском шоссе постреляли. Уроды… Про вас ничего не знаю, – сказал он Косте и Шибанову. – А вы, Сан Саныч… извините…

Немаляев пощипал бровь и равнодушно махнул рукой.

– Все там будем…

Склады у «Водного стадиона» начинались от самого метро и уходили куда-то в сырую глушь. Ангары из оцинкованного железа составляли целые кварталы – без светофоров и тротуаров, без привычных продуктовых павильонов и даже без рекламы. Изредка на перекрестках встречались разбухшие листы оргалита с расписаниями, вроде:

«ВТ-ПТ: 06.00–22.30

СБ, ВС: 07.30–21.00

ПН – вых.».

Также попадались косо намалеванные стрелки, непонятной природы восклицательные знаки и всякие другие самостийные указатели. Людей на улицах не было, впрочем, назвать эти дебри улицами язык не поворачивался. Навстречу, разбрызгивая лужи, то и дело пролетал какой-нибудь грузовик, чаще – «Газель» или «Соболь», и вскоре «Сааб» оказался заляпан по самую крышу. Словив на лобовое стекло очередной плевок жидкой грязи, Борис включил дворники и сонно произнес:

– Внимательней смотрите… Пятьдесят четвертый корпус по линии «Г».

– Кто у нас милиция? – спросила Люда.

– Я замминистра, а не опер. Вообще-то, здесь «наложка» ориентироваться должна. И бандиты, – добавил Борис, глянув в зеркало.

Людмила на заднем сидении выпустила ему в затылок длинную струю дыма.

– Игла тоже по трущобам не лазила, – сказала она гордо.

– Зато теперь… – хмыкнул Борис. – Закончились твои кабаки, Людочка. Квартирку-то в Бутове сняла? Пра-авильно… На дно, и поглубже. На самое донышко…

– Боря! – с упреком воскликнула она. – Ох, как все-таки мусарня людей меняет…

– За «мусарню» я тебе уши оборву. Или нет, лучше я тебя браткам твоим отдам. Они уж тогда сами займутся – и ушами, и еще чем…

– Мент… – буркнула Люда, нервно втыкая окурок в пепельницу.

Борис поднял голову к зеркалу и миролюбиво улыбнулся.

– Слушайте, а побыстрее?.. – не выдержал Виктор. – Пока тащимся, Корзуна как раз и убьют.

– Пока не убили, – ответил Борис. – Я бы обязательно почувствовал…

– Тут уже недалеко, – молвила Люда. – Через два перекрестка налево.

– Через три, – поправил Борис.