Россия. Прорыв на Восток. Политические интересы в Средней Азии - Эдвард Аллворд

Часто джадид – выразитель протеста, поскольку вокруг имелось достаточно зла, чтобы держать его в постоянном возмущении. В то же время некоторые деятели джадидского движения, такие как Ахмет Байтурсынов и муфтий Махмуд Ходжа Бехбуди, хотя и имели разное происхождение – один из кочевников, другой из горожан, – объединили свои усилия в деле просвещения местного населения. Несмотря на то что Байтурсынов и Бехбуди получили известность больше как руководители джадидского движения, чем как литераторы, они оказали тем не менее огромное влияние на дальнейшее развитие литературы. Переход от традиционной к джадидской литературе произошел, следовательно, в период 1901–1911 годов, когда сформировалось новое поколение литераторов, впитавших политические, социальные и литературные идеи из-за рубежа.

Поэтическая продукция Ахмета Байтурсынова чуть превышала объем одного скромного тома. В «Маса» («Комар») (ок. 1910) содержались переводы и оригинальные стихи, а также обработка сочинений русского баснописца Ивана Крылова (ок. 1769–1844). Кроме этого, Байтурсынов внес основной вклад в разъяснение джадидской философии, в публикацию учебников по изучению местных языков и учреждение нового модифицированного казахского алфавита. Содержание стихов Байтурсынова будило в его многочисленных последователях патриотическое сознание. Преследования, которым он подвергся со стороны русских и мусульманских ортодоксов, только добавили ему популярности. Сидя в 1909 году в Семипалатинске в тюрьме, Байтурсынов вспоминал о нападении в 1885 году русского карательного отряда, которое разрушило его семью, рассеяло ее членов по Сибири, Оренбургу и другим удаленным районам. Эту катастрофу он отобразил в лирическом стихотворении «Письмо к матери» (1909):

Его страстный порыв представлял собой контраст холодной логике муфтия Бехбуди и его коллег-джадидов. Бехбуди считался самаркандским поэтом. Его наиболее известным литературным произведением является трагедия «Падаркуш» («Отцеубийца», 1911), опубликованная в 1913 году. Это одна из двух пьес (вторая, очевидно, не опубликована до сих пор), которые он написал. Бехбуди и Байтурсынов похожи друг на друга лишь в области литературной политики, журналистике, обучении, издательской деятельности, реформировании языка и тому подобном. Этому каждый из них посвящал свои главные усилия и, таким образом, привлекал сторонников, которые становились их последователями. В результате такого подвижничества после «времени скорби» возмужали убежденные молодые лидеры, подобные Миржакыпу Дулатову. Они соответствовали по духу таким влиятельным мыслителям и поэтам, как Молдо Клыч Мамырканов (1867–1917), автор поэмы «Кысса-и зильзиле» («Землетрясение»), опубликованной в 1911 году, Абылкасым Джутакеев, автор поэмы «Смятение и битва», Ысак Шайбеков, который написал поэму «Дорогой народ» (1916).

Дулатов сначала опубликовал некоторые из своих стихов в первом выпуске казахской газеты «Серке», которая издавалась короткое время в Санкт-Петербурге в 1906 году. В 1909 году вышел его сборник поэм «Oyan qazaq!» («Просыпайся, казах!»), который выдержал два издания, а затем был запрещен Департаментом по делам печати, когда Дулатов (в 1911 г.) был сотрудником журнала «Ay qap». В 1913 году вышла вторая книга стихов «Azamat» («Герои») в Оренбурге, где в то время Дулатов работал вместе с Байтурсыновым в газете «Казах». Пылкость, свойственная поэтической манере Дулатова, проявляется и в его поэме «Казахские земли»:

Поэтическая скорбь в связи с господством России, а также тревожный тон ранних повестей и пьес, описывающих горькую судьбу молодых женщин в Западном Туркестане, сменялись радостью в некоторых произведениях джадидского периода, когда речь шла о благах, ожидаемых от «нового метода» в обучении. Этим положительным настроем отличается «Счастливая семья», таджикская эпистолярная повесть, которую ее автор Садреддин Айни добавил ко второму изданию своего учебника для детской джадидской школы «Тахзиб-ус Сибьян» («Усовершенствование детей»). Повесть была опубликована в 1917 году. В ней просвещенные отец, мать, их сыновья и дочери в переписке между собой рассуждают о благе грамотности и образования. Аналогичным образом Хамза Хаким-заде Ниязи в коротком произведении «Йанги саадат: милли роман» («Новая радость: национальный роман») (1915) искренне отстаивает джадидский принцип преподавания как источник всех благ для нации и индивида. В этом прозаическом произведении повествуется о счастливой судьбе юноши, которого поддерживает в научных исканиях покровитель-джадид. Несмотря на оптимизм, пронизывающий «Счастливую семью» и «Новую радость», ни одно из этих ранних произведений не удостоилось повторной публикации после 1917 года, хотя советские власти высоко ценили обоих авторов.

В условиях неурядиц между 1917 и 1921 годами пришло осознание того, что «новая нация» контролировалась из Москвы даже более жестко, чем прежний Туркестанский край из Санкт-Петербурга. Возникшее разочарование сравнимо с «тяжелыми временами» после завоевания. Причина, по которой люди в 1920-х годах стали еще более пессимистичными, чем их деды, состояла в том, что обе революции 1917 года не оправдали надежды на освобождение Средней Азии и реализацию целей джадидских просветительских кругов. Кроме того, граждане теперь были политически более мотивированными, располагали газетами и другими печатными изданиями, в которых обсуждалась проблема общественного разочарования и культивировалось национальное самосознание, которое было почти утрачено 60 лет назад.

Самыми активными выразителями коллективной подавленности были молодые лирики, одухотворенные националистическими идеями, – утописты и наивные политики, мечтавшие о независимой Средней Азии. Одним из них был Магжан Жумабаев, который публиковал поэмы в 1912 году в журнале «Ay qap» и который в 1920-х годах считался самым значительным современным казахским лирическим поэтом. Его постреволюционный восторг, связанный с обретением Востоком независимости, сменился горьким разочарованием. Этим чувством проникнуты его книги стихов, такие как «Каркит» («Мешок из верблюжьей шкуры»), «Вауап» («Повествование») и «Олим/Ажал» («Смерть»), которые он опубликовал в середине 1920-х годов. Почти сверстник этого казахского националиста, узбекский писатель Абдулхамид Чолпан вызвал ярость подмастерьев пролетарской среднеазиатской литературы публикацией в 1923 году элегии о русификации и советизации под названием «Бузулган олкага» («Погубленная земля»). Современники Чолпана, подобные киргизскому поэту Касыму Тыныстанову, прославляли отечество тем, что красочно воспевали прекрасное озеро Иссык-Куль и могучие горы Алатау. В своей основной литературной работе 1925 года «Qasim irlarnin jiynaghi» («Сборник поэм Касыма») Тыныстанов воскресил воинственный клич: алаш! – вошедший в название казахской националистической партии Алаш Орда. Хотя сначала, в 1920 году, он не признал перемены к худшему в поэме «Алашга».