Месть фортуны. Фартовая любовь - Эльмира Нетесова

Все это было навеяно рассказами Лангуста, какой искренне возмутился вопросу Шакала, был ли старик близок с этой женщиной?

— Ты что? Офонарел? Как бы я посмел подумать о таком? Да эта баба в гробу видела всех мужиков и вряд ли знает, зачем они по свету расплодились! Она нашего брата и в хрен не ставит. Всюду сама. Ремонт в квартире своими руками делает. Дрова рубит лучше иного мужика. Даже электрику в квартире сама ремонтирует. Заставал я ее за такими делами. Спросил сдуру, почему не наймет никого, не попросит, даже помочь хотел. Она как вызверилась на меня! И говорит, что духу мужичьего не переносит. В помощниках не нуждается. Да и в суде ее боятся. Язык — бритва! Смеяться с рождения не умела. Ни друзей, ни любовника нет.

— Но ведь сын у нее от мужика, надеюсь, родился. Не надуло же его сквозняком? — усмехнулся Шакал.

— Да кто знает? Я его ни разу не видел. И о жизни, о прошлом, мы никогда не говорили. Она не признает посторонних разговоров. Только по делу. Никогда не задерживался дольше двадцати минут. По ней понимал, что визит пора сворачивать. Нина Владимировна гостей не любит. Дышит без праздников и без выходных. С нею о флирте не вспомнишь. Скучная баба. Нет в ней жизни. Да и сама — не в моем вкусе. Старовата. А по мне — молодые да веселые бабенки хороши. Зачем в постель умную заволакивать? Она и в ней норовит паханить. Так что с этой, Боже упаси! Никогда не флиртовал! Клянусь волей! — сказал Лангуст.

И все же Шакал выбрал по пути букет нежно-розовых роз, бутылку шампанского и громадную коробку конфет.

Перед тем, как позвонить в дверь, придирчиво оглядел еще раз Лангуста. Тот выглядел так, словно его украли из витрины магазина. Сам пахан оглядел себя еще дома. Все было в порядке.

Нина Владимировна открыла дверь сразу. Впустила гостей, торопливо запахнув халат на груди. Этому визиту она не придавала никакого значения, а потому не переоделась. Осталась в домашнем ситцевом халате, в потертых тапках. Ни прически, ни следов краски на лице.

Указав в распахнутую дверь зала, предложила коротко:

— Проходите!

Сама вошла следом. Села в кресло резко, как такое присуще грубоватым, прямолинейным людям:

— Значит, этот человек и есть ваш друг? — глянула на Шакала.

— Давайте познакомимся! — предложил Шакал и, подав букет роз, поцеловал руку женщине. Она качнула головой, в уголках губ складки обозначились. Назвала имя. И, взяв букет, поставила его в вазу. Залюбовалась на секунду.

— У вас прекрасный вкус! — сказала пахану. Тот поставил на стол шампанское, положил конфеты.

— Вот это — лишнее! Я не выношу запахов спиртного. И конфеты не ем. Зубы не терпят.

— В другой раз буду помнить, — пообещал пахан, смутившись, и разозлился на невоспитанность бабы, рубившей сплеча.

— Что предпочтете? Чай или кофе? — спросила, оглядев обоих.

— Кофе! — дружно ответили оба.

— Тогда и я с вами! — встала хозяйка.

— Позвольте помочь? — предложил пахан. Лангуст чуть из кресла не вывалился. Ведь предупреждал. И зачем Шакал на грубость нарывается?

— А вы умеете готовить кофе? — удивилась хозяйка.

— Я всегда сам себе варю кофе! По своему рецепту! Может, и вам придется по вкусу? — вышел на кухню.

Он обжарил, смолол зерна. Сварив кофе, добавил туда чуть- чуть соли.

— А это зачем? — изумилась Нина Владимировна.

— В том-то и секрет. Кофе остается крепким, но гасится горечь. Пьется приятнее, не стоит колом в горле. Но эффект много лучше.

Сделав глоток, похвалила Шакала, поблагодарила за совет.

— Знаете, мне часто приходится работать по ночам. Вот и пью кофе. Чтобы не свалиться, чтобы спать не хотелось. Еще со студенчества осталась привычка. Правда, тогда у нас на кофе далеко не всегда находились деньги! — вздохнула украдкой.

— Мне будет позволено закурить? — смелел пахан.

— Я и сама курю!

У Лангуста глаза округлились. А Шакал понемногу разговорил, растормошил хозяйку.

— Мне по работе приходится общаться с разными людьми. Случались всякие казусы, потому стараюсь клиентов держать на расстоянии и не поддерживать никаких отношений, кроме официальных, — сказала она Шакалу.

— Знаете, я предпочел бы, чтобы меня не причисляли к толпе. Каждый человек — личность! Вот й мы, адвокатов в городе много, а выбрали вас. По совету моего друга, — указал на Лангуста.

— Дело не в капризе, а в доверии. Проверенном, многолетнем. Вы о нас знаете немало. Одно дело, как лично к нам относитесь, другое — как защищаете! Сегодня я пришел познакомиться. А завтра, как знать!

— Сложные вы люди. Ну, да это не мое дело. Однажды меня удивили! Ограбили, а потом все вернули. И после того живу спокойно. Никто не приходил. Даже в магазинах перестала шпана лазить по моим карманам. Стороной обходят. Хотя воров в городе не убавилось.

— Знаете, Нина Владимировна, мы тоже не вслепую живем. Знаем, кто чем дышит. Бывает неспроста кого-то за жабры берем. За подлость наказываем.

— Возможно! И все же остаетесь при этом фартовыми! Давайте не будем говорить о правых и виноватых! Как бы то ни было, вам трудно судить о поступках обычных людей. А им — вас не понять. Другое дело, если бы вы имели семьи, детей!

— У меня есть дочь! А у него — сын! — указал на Лангуста Шакал.

— Что ж… Вряд ли они живут спокойно. Хотя… Не мне о том судить…

Лангусту вскоре надоела интеллигентная перепалка. Он заскучал и оттоптал Шакалу ноги, торопя его заканчивать визит.

Нина Владимировна, простившись с ними, не приглашала навещать ее. И Шакал, выйдя из дома, сплюнул досадливо.

— Замороченная баба! Уж и не знаю, какова она в процессе, но в жизни — не лучше других. Правда, внешне ее иной представлял. А она — ничего смотрится! — сели в такси.

В хазе веселье било через край. Фартовые, забыв обо всем, пили, ели без разбору, мяли шмар, поили их, забывая всякую меру.

Громко надрывался магнитофон, перекрывая тосты, визги, смех. И вдруг в окно первого этажа влетел булыжник. Разнес вдребезги стекло, попал в Плешивого. Тот свалился под стол без сознания.

— Что за черт? — мигом отрезвел Глыба и кинулся во двор. В это время из сада прибежали Капка и Король. Тоже шум услышали. Хотели узнать, что произошло? Думали, что кенты перепились. Когда узнали, выскочили на дорогу. Булыжник был брошен именно оттуда. Но на ней — никого. В наступающей ночи отчетливо прослушивался каждый звук.

Капка велела всем уйти в дом. Сама осталась в темноте. Затаилась у калитки не дыша. Ждала, кто появится из темноты.

В доме продолжалось веселье. Задрыга вслушивалась в ночь. Она сразу уловила тихий шелест раздвигаемой сирени. Вот мелькнула тень, припала лицом к окну. Кого-то высматривали в доме, видно, перед вторым булыжником, чтобы попал в цель.