Бригада (1-16) - Александр Белов

доносятся крики Лайзы. Она рвалась к Саше, но, наверное, Ватсон или Лукин не пускали ее. И правильно делали.

В комнату ворвались бойцы СОБРа. Спецназовец в черной форме, с маской на лице присел на одно колено и взял Белова на мушку.

— Ни с места! — заорал он.

Саша прыгнул в темноту. Автоматная очередь, кроша штукатурку, впилась в стену. Белов навалился на дверь и щелкнул засовом.

Пули выбивали из прочной древесины острые щепки; одна из них оцарапала Саше лицо.

Белов побежал по анфиладе, захлопывая за собой двери. Он думал, сколько у него осталось времени, и понимал, что ничтожно мало. Рано или поздно он окажется в тупике, откуда нет выхода.

Внезапно вспомнились слова Ватсона, сказанные им в споре с Витьком по поводу анфилады. Доктор тогда сравнил череду проходных комнат с отсеками в субмарине.

«В подводной лодке все продумано до мелочей. Отсеки ведут не куда-нибудь в тупик, а…»

Тогда Ватсон не договорил — его прервал приезд Князя. Но теперь Белов и сам догадывался, что имел в виду Станислав Маркович.

И если архитектор, проектировавший особняк, сам того не подозревая, использовал в строительстве анфилады тот же принцип, что много позже применяли в строительстве субмарин, то у Саши еще есть шанс на спасение.

Потому что «отсеки ведут не куда-нибудь в тупик, а в спасательную капсулу». Вот в чем дело.

XXI

— А-у-у-у! О-у-у-у! А-у-у-у! — завывал страшный голос на все лады.

Сильный ветер дул в сторону моря. Устройство, вделанное в стену или в потолок, издавало несколько звуков одновременно, отличающихся по тембру и высоте; сливаясь воедино, они до жути напоминали человеческий голос. Вой был настолько громким, что заглушал треск ломающейся древесины, крики, ругань и топот бойцов милицейского спецназа.

В той комнате, на стене которой был сделан первый рисунок, Белов остановился и перевел дыхание. Он должен был забыть, что в запасе у него остались считанные секунды, и не думать о времени вообще. Иначе в суете и спешке принять правильное решение невозможно.

Свет угасающего дня пробивался сквозь окна-бойницы и не давал разглядеть бледное голубоватое свечение. Но картинка — хищно ощерившийся дельфин — неотступно стояла перед мысленным взором Александра. Белов словно видел ее — яркую и отчетливую.

В следующей комнате должна быть девушка, а в последней, на заслонке печи — бык. Эта загадка митрофановского дома осталась неразгаданной. У Белова было несколько секунд, чтобы найти ответ.

Итак, дельфин, девушка и бык, нарисованные специальной краской, в которую добавлено светящееся вещество метеорита. Но почему они находятся в разных комнатах? Купец Митрофанов — он же Ерофей Кистенев — вполне, мог нанести рисунки на одну и ту же стену. Зачем ему потребовалось расписывать тупиковую часть анфилады целиком?

Может быть, для того, чтобы показать, что это — вовсе не тупик? Переход от одного рисунка к другому волей-неволей заставлял искать недостающую часть картины, двигаться от дельфина к быку.

Вряд ли потайная дверца спрятана под изображением дельфина или Европы; стена была внутренняя, она ограничивала анфиладу от центрального зала. К тому же эту дверцу (если она существовала) невозможно было открыть, не взломав штукатурку. Но тогда бы она перестала быть потайной.

«Значит, бык!» — решил Белов. Все сходилось. Последнее изображение было нанесено на чугунную заслонку, однако грозную морду быка можно было разглядеть, только если подойти к печи вплотную и обогнуть ее ближний угол.

«Так и есть! — подумал Саша. — Ведь Митрофанов делал эти рисунки, еще не зная, что художник Серов напишет второй вариант. Он-то наверняка считал, что является единственным обладателем картины, стало быть, единственным человеком, точно знающим ее основные структурные элементы — дельфин, девушка и бык. Если бы я никогда раньше не видел «Похищение Европы» в Третьяковке, мне бы и в голову не пришло искать быка, тем более на печной заслонке. Первые два рисунка оставили у меня чувство чего-то знакомого и одновременно незавершенного, поэтому я и продолжил поиски недостающего элемента, хотя и не был до конца уверен в том, что он существует».

Белов, не теряя времени, направился в последнюю комнату анфилады. Здесь не было окошек-бойниц, в комнате царил непроглядный мрак, однако свечение не бросалось в глаза, и найти морду быка, не зная наперед, где искать, было очень сложно.

Саша приблизился к печи и ощутил под рукой холодные выпуклые изразцы. Он обогнул острый угол, присел на корточки и увидел рисунок во всей его пугающей простоте.

— Ну что? Украл Европу? — спросил Белов.

Грохот, треск и крики становились все громче и громче. Саша повернул ручку и открыл заслонку. Он пожалел, что на этот раз с ним не было фонарика, но подумал, что на крайний случай сгодится и дисплей телефона.

Белов включил предохранитель и заткнул пистолет за пояс джинсов — сзади, чтобы оружие не мешало ползти. Саша всунул голову и плечи в топочную камеру и нажал кнопку на мобильном. Подсветка дисплея озарила каменный мешок.

Свод печи был таким огромным, что, казалось, здесь могла проехать небольшая машина. На колосниках лежала пушистая зола.

Белов ощупал проем и внезапно обнаружил утопленные в чугунном обрамлении небольшие засовы. Оказывается, заслонку можно было закрыть изнутри. Вряд ли это было случайностью — кому, скажите на милость, придет в голову запирать печь изнутри?

Еще более убежденный в правоте своих выводов, Белов легко оттолкнулся от пола и нырнул внутрь, в печь. Он присел на корточки и развернулся. Подсветки дисплея хватило, чтобы разглядеть круглую ручку, одновременно приводившую в действие четыре засова — по одному на каждую сторону проема.

Саша плотно притворил за собой заслонку и нажал на круглую ручку. Ему пришлось приложить немалые усилия, чтобы исполнительный механизм, изрядно поврежденный губительным действием времени, сработал. Раздался громкий щелчок, и все четыре засова встали на место.

Белов не стал проверять, насколько надежна заслонка, — пополз вперед, по направлению дымохода.

Спустя некоторое время он обнаружил, что ему совсем не тесно, а дымоход, похоже, вовсе не собирается заканчиваться.

По подсчетам Саши, он прополз около двух десятков метров, когда почувствовал, как стена слева от него содрогается под тяжестью ритмичных ударов. Спецназовцы ломали очередную дверь.

«Значит, — догадался Белов, — дымоход кольцами огибает все здание, а сами стены — полые и служат чем-то вроде батарей».

Он не был сильно удивлен — подобное решение применил Константин Мельников, когда строил свой знаменитый «круглый дом» в Кривоарбатском переулке.

Но тогда это означало, что он может проползти в стенах особняка до самой крыши, а наверху, рядом с трубой, его будут поджидать