Замороженный мир - Дмитрий Емец

– Прошу прощения за вынужденный стриптиз! – прошептал он, шевеля босыми пальцами ног. – Носочки эти видите? Спецназовская серия!

В один носок Ерш насыпал песка, в другой вложил небольшой камень. Потом подбросил их и дунул. Оба носка унеслись. Секунд десять спустя послышался короткий крик и звук падающих тел. Подбежав, Долбушин с Тришем увидели на земле две неподвижно распластавшиеся фигуры. Рядом с одной валялся арбалет. Другая фигура сжимала в пальцах хрустальный шар, которым не успела воспользоваться. Внутри шара переливалось голубое магическое сияние.

– Берсерк и боевая ведьма! Ну и чего ты на них напал? Это ж наши! – с фальшивым укором произнес Триш.

– Наши все в Красной армии! – Подошедший босиком Ерш преспокойно сел на землю. Носки как котята прыгнули ему в руки. Он вытряхнул из них песок, вытащил камень, смахнул со своих ступней сосновые иголки и надел.

Долбушин задумчиво поскреб подбородок. Тилль с Белдо не обрадуются, узнав, что люди Долбушина напали на их секрет. С другой стороны – какие еще были варианты? Надеяться, что берсерк не спустит арбалет в первую же появившуюся на тропинке тень, а маг не поджарит их своим шаром? Да нет. Ребята Тилля обычно сперва стреляют, а потом уже произносят: «Руки вверх!»

Не встретив других засад, Ерш, Триш и Долбушин добрались до поля. При свете луны рассмотрели на лугу длинную белую змейку, которая ползла, взрезая землю. Смотреть на нее было больно. Голова начинала кружиться, лезли всякие мерзкие, совершенно ненормальные мысли. Долбушину захотелось вцепиться в Триша зубами, а потом долго бить его зонтом. Триш, что-то ощутивший, отодвинулся.

– Надеюсь, вы не собираетесь этого делать, Альберт Федорович? – вежливо спросила его кукла.

– Откуда ты знаешь, о чем я думал? – удивился Долбушин.

– Да у меня тоже всякие мультики были на ваш счет!.. Лучше посмотрите туда. Видите, кто идет перед червячком?

Глава форта присмотрелся. На залитом луной лугу не так четко, как двоящийся, выжигающий мозг и глаза рогрик, виднелась и другая фигура – неуклюжая, двигающаяся ломкой походкой. Больше всего она походила на ожившее огородное пугало.

– Горшеня!

– Ага, – кивнул Триш. – Ведет куда-то червячка. Горшеня перебежал на сторону Гая? Вот и верь после этого кому-либо. Ты-то не на стороне Гая? Не перебежала?

Он строго уставился на свою куклу. Кукла замотала головой и руками, всячески отрицая это.

– Смотри у меня! – предупредил Триш и осторожно высунул голову из кустов. – Надо же! Там еще берики, а впереди прикрытие!

Триш кивнул на два джипа, шарящих по полю установленными на крышах прожекторами. Один из джипов, если бы водитель не надумал свернуть, должен был проехать рядом с кустарником, в котором прятался Долбушин.

– И что будем делать? Есть какой-то план? – спросил глава форта.

Прежде ему смутно представлялось, что он с зонтом побежит на рогрика и нанесет ему удар. Но теперь, уставший в лесу, вымокший, видящий перед собой взрытый луг, берсерков и главное – самого рогрика: страшного, с прозрачными боками, сквозь которые проглядывали прошлые его жертвы, сохранившие подобие жизни и даже порой шевелящиеся, глава форта не находил в себе сил, чтобы просто так взять и побежать.

Он знал, что не добежит. Пока он будет нестись эти двести метров, его утыкают болтами берсерки, а рогрик пошлет ему навстречу такую волну боли и безумия, что, даже он, привыкший к боли, но не привыкший к безумию, не выдержит и будет уничтожен.

Да и поможет ли зонт? Ведь эльбы не люди. Долбушин все больше терял уверенность.

– Так что? Какие планы? – повторил глава форта.

Ерш, Триш и кукла Триша переглянулись и впервые за долгое время пришли к единому мнению.

– Вы идите, Альберт Федорович! Сражайтесь! Зонт – оружие героя! А мы с Ершом спрячемся и будем вашим засадным полком! – предложил Триш.

– Кем-кем будем? – не понял Ерш.

– Учи историю, друг мой чулочно-носочный! Русские рати всегда оставляли засадный полк! Все хуже некуда, враг уже заказывает шампанское, и тут хлобысь! – засадный полк, выскочив невесть откуда, разбивает всех вдребезги! Потом, конечно, враги тоже кое-чему научились. С первых минут боя противник снимал с фронта лучшие дивизии, начинал искать наш засадный полк, рыскал по лесам и оврагам, и если не находил его, то, деморализованный, сдавался в плен!

Триш болтал и шуршал кустами слишком громко. Джип с прожектором, казалось бы благополучно проехавший мимо, внезапно остановился, и его прожектор высветил кустарник прежде, чем высокий Долбушин успел пригнуться. Послышались крики. К кустарнику, оторвавшись от цепи, бежали берсерки. Поняв, что он обнаружен, Долбушин поднялся во весь рост и, держа руку с зонтом на отлете, двинулся навстречу слепящему его прожектору.

– Это я! Альберт Долбушин! Не стреляйте! – крикнул он.

Триш и Ерш – только что такие шумные – вдруг разом куда-то исчезли. Только что были – а теперь и в помине нет. Вот уж точно засадный полк!

– Не стрелять! Подведите его к нам! – приказал кто-то.

Какой-то берсерк, которого ослепленный Долбушин даже не увидел, схватил главу форта под локоть и настойчиво потянул куда-то, указывая, куда идти. Потом столь же резко отпустил, прежде чем рассвирепевший Долбушин успел пустить в ход зонт. А потом Долбушин увидел Гая. Тот стоял у одиноко растущего дуба, отбегавшего от остальных деревьев леса. С этой точки хорошо просматривалась поляна и направление, в котором двигался рогрик.

– Альберт Федорович! Очень рад вас видеть! Не думал, что вы вольетесь в наши ряды!

Долбушин хотел произнести что-то такое же, ни к чему не обязывающее, но не нашарил подходящих слов. На месте лица Гая, стоящего к нему полубоком, он увидел какой-то клубящийся мягкий провал, да и себя самого увидел как бы со стороны – грязный, лицо злое, зубы оскаленные, как у хорька, и зонт в руке.

Неуловимые глазки Гая – где-то они там плавали в этой смятой вате – зорко перепархивали с лица Долбушина на зонт и в словах, казалось, не нуждались.

– Вы обезумели с этим рогриком. Это станет концом всему! И вам в том числе! – наконец сказал Долбушин.

– Форты не получают псиоса… выхода я не вижу… А что мне конец… Что ж… возможно, не только мне, – злобно сказал Гай.

Долбушин увидел, как рука Гая медленно поднимается, готовясь подать знак невидимым арбалетчикам. Где-то за левым плечом послышался скрипучий, усилием наполненный звук взводимой тетивы. «Арбалет старой конструкции», – понял Долбушин.

Глава форта лихорадочно прикинул расстояние. До Гая шагов шесть? Семь? Возможно, если рвануться, можно еще добежать и ударить его зонтом. Можно и бросить зонт, хотя страшновато будет промахнуться. А уж бросить во второй раз ему не дадут. К тому же у Гая был кабан. Но все же Долбушин медлил. И даже удовольствие получал от своей медлительности.