Спасение души - Али Стюббе

к живым. Путь, по которому их души вернутся в ожидающие тела.

Я с благоговением наблюдаю, как все они смотрят на меня сверху вниз прищуренными глазами, когда пролетают мимо, склонив головы. Внезапно моя голова становится слишком тяжелой, но руки обхватывают мои щеки, удерживая меня прежде, чем мой череп ударяется о землю.

Эти руки нежно поворачивают мою голову только для того, чтобы обнаружить, что серые глаза, такие же, как мои, блестят в ответ.

— Тебе пора домой, моя милая девочка.

Мама вытирает кровь, выступившую у меня из-под носа, ее пальцы становятся красными, прежде чем запечатлеть любящий поцелуй у меня на лбу. Все болит. Мне трудно дышать, мои конечности дрожат подо мной, я не уверена, что смогу стоять.

По мановению маминой руки одна из полностью перекинувшихся виверн пикирует вниз, приземляясь перед нами, и у меня отвисает челюсть. Его гигантский коготь вонзается в землю, крылья расправлены, прежде чем опуститься на землю. Я должна на него сесть?

Ответ на мой вопрос дается, когда Кай обхватывает меня руками, прижимая к своей груди. Моим рукам едва хватает сил вцепиться в его широкую шею, когда он широкими шагами направляется к виверне. Прищуренный глаз наблюдает за моим приближением, прежде чем Кай осторожно поднимает меня, усаживая у основания шеи виверны.

Кай в последний раз чмокает меня в щеку, прежде чем отступить. Он, должно быть, заметил мое прерывистое дыхание и легкую дрожь, охватившую мои конечности, потому что он говорит:

— Ты спасла их всех, принцесса. Теперь спасай себя.

Мама мягко похлопывает виверну по толстой шее.

— Не бойся, дочь моя. Это знак чести и уважение к человеку — позволить кому-то прокатиться у него на спине.

Придав себе равновесие, я изучаю зверя подо мной. Чешуя сплетена вместе, создавая гладкий, но толстый слой кожи. Своеобразный щит. Шипы пронизывают голову по всей длине позвоночника, когда я устраиваюсь между ними, обхватывая двумя пальцами для опоры.

У меня перехватывает дыхание, когда полоса теней прижимает меня к Виверне, прижимая к ее телу, и я не могу быть более благодарной.

Зазубренный хвост со свистом рассекает воздух, прежде чем существо отталкивается от земли двумя мощными лапами, а его крылья опускаются одним мощным взмахом. Гортанное рычание сотрясает его тело, переходя в рев, который рикошетом разносится по воздуху. Это звучит как надежда на жизнь. Крик свободы.

Пока мы поднимаемся, я не отрываю глаз от глаз моей матери. Она кладет ладонь себе на грудь, прямо над сердцем, произнося одними губами: "пока мы не встретимся снова". Протягивая руку, я беззвучно произношу "Я люблю тебя".

Но теперь, чем дальше мы летим, тем меньше становится ее фигура.

Это должно причинять боль, но вместо этого на сердце у меня становится легче. Я увидела их всех в последний раз, и это подарок, которым я буду дорожить вечно. Тот, который всегда будет приносить мне покой.

Ветер развевает мои волосы, крылья виверны бьются в устойчивом ритме, пока мы летим к мерцающему отверстию. Темноты не видно, только свет, когда мы прорываемся сквозь нее. От ощущения возвращения к жизни у меня покалывает кожу, и в следующий момент все расплывается. Зверя подо мной больше нет, когда мое тело начинает свободное падение.

С колотящейся грудью я бросаюсь навстречу слепящему свету, и когда я достигаю его, мои легкие снова резко вдыхают жизнь.

ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ

Дрейвен

Все так мрачно, и я потерял счет дням, потому что мне, блядь, все равно. Ничто в этой жизни не имеет значения без нее. И я не могу заставить себя отпустить, независимо от того, сколько жалостливых взглядов я чувствую, обжигающих мне спину, когда кто-то входит в комнату.

Она мертва. Невозможно ошибиться в том, что ее бледное тело не бьется о черные атласные простыни под ней. То, как раньше морщилось ее лицо, когда она улыбалась или смеялась, или когда ею овладевала дерзость, исчезло. Ничего, кроме гладкой кожи, которой не хватает розового блеска.

Сжимая ее руку в своей — отказываясь отпускать и разрывать нашу связь — я опускаю голову и прижимаюсь щекой к ее замерзшей ладони, прежде чем прижаться губами к нашей отметине. Той, которая все еще остается. Пусть и слабая, но она есть.

Я не позволю нашей любви когда-либо умереть вместе с ней. Она по-прежнему имеет надо мной власть и всегда будет иметь. Мои глаза не отрываются от нее, умоляя звезды вдохнуть воздух в ее легкие, а вместо этого забрать его из моих.

На протяжении веков я был потерян, пока не нашел себя в ней. Ее душа заставила меня встретиться лицом к лицу с той частью меня, от которой я бежал. Она спасла меня, даже не подозревая об этом. И она — причина, по которой моя голова осталась над водой.

Без возможности бороться с этим, мои глаза закрываются. Признак того, что мое тело хочет заставить себя отключиться. Я знаю, когда Кора навещает меня, она передает часть своей силы в меня, чтобы исцелить энергию, покидающую мое тело. И я позволяю ей, не утруждая себя тем, чтобы оттолкнуть ее, потому что мои мысли не могут отвлечься от Эммы. У меня нет сил бороться с ней, сказать ей остановиться, чтобы я мог присоединиться к своей паре.

Кажется, я не могу вырваться из этой темной дыры, в которую бесконечно падаю. Есть только один человек, который может остановить безумие, разгорающееся в моем сознании, и укрепить почву под моими ногами. Моя грудь сжимается, причиняя вечную боль, когда я сильнее прижимаюсь губами к ее ладони.

Но моя голова дергается назад, когда что-то дергается в моей руке. Затаив дыхание, я смотрю на то место, где наши пальцы переплетаются с ее, надеясь, что это не плод моего воображения. Проходят минуты, но кажется, что прошла вечность, пока два пальца не сжимают мои. Так быстро и легко, как перышко, что если бы я не смотрел, то пропустил бы это.

Наклоняясь вперед, я несколько раз целую ее пальцы, шепча мольбы, срывающиеся с моих губ.

— Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста, вернись ко мне.

Еще один дождь поцелуев.

— Я рядом, всегда был рядом.

Раскачиваясь взад-вперед, я держу ее за руку так крепко, что мое тепло согревает ее кожу, как будто я могу вернуть в нее жизнь. Мое сердце болезненно сжимается в груди, когда я пытаюсь дышать. Все вокруг меня замирает, поглощаемое приливом крови, бьющейся в моей голове, громко барабанящей в ушах, пока хриплый