Дмитрий Донской - Николай Борисов

Современные исследователи различают три редакции «Повести о Митяе». Предполагается, что первая редакция возникла в начале 80-х годов XIV века в канцелярии митрополита Киприана путем объединения нескольких разрозненных записей участников событий. Ее автором признаётся «русский летописец, решительный сторонник митрополита Киприана, весьма вероятно, Епифаний Премудрый» (272, 252).

В наиболее близком к оригиналу виде первая редакция дошла до нас в составе Рогожского летописца и Симеоновской летописи. Она имелась также в погибшей Троицкой летописи — общерусском своде конца XIV — начала XV века. Вторая, более поздняя редакция представлена текстом «Повести» в Воскресенской и Типографской летописях и Московском своде конца XV века. От нее «отпочковались» три сокращенных варианта. Третья, обильно расцвеченная риторикой, но содержащая некоторые уникальные подробности, приводится в Никоновской летописи (270, 125).

Предложенная схема — как и все такого рода источниковедческие схемы — оставляет место для вопросов. В нашем рассказе мы будем опираться на древнейший из сохранившихся текстов «Повести» — в Рогожском летописце (40-е годы XV века). Но почтенный возраст самой летописи — увы! — не гарантирует объективности летописца…

Пользуясь позднейшим термином, можно назвать Митяя фаворитом великого князя Дмитрия Ивановича. Институт фаворитизма был необходимым элементом монархического образа правления, психологической потребностью монарха и вместе с тем его «секретным оружием» в борьбе с правящей элитой. Особый расцвет фаворитизма в России по понятным причинам пришелся на XVIII столетие, когда самодержавие превращается в «царство женщин». Но и самые мужественные из русских государей не обходились без любимцев, наперсников, которым можно было поведать самое сокровенное и поручить самое важное.

Все фавориты были по-своему выдающимися людьми. Публично преклоняясь перед самодержцем и позиционируя себя как самые смиренные из его слуг, они на деле оказывали на государя определенное влияние, порой весьма сильное. Не будем поминать всуе последнего Романова и Григория Распутина. Но и без них отечественная история представляет долгий ряд царских фаворитов: Иван Грозный — и Сильвестр, Федор Иоаннович — и Борис Годунов, Алексей Михайлович — и Никон, Петр Великий — и Меншиков… В этом ряду найдут свое место Дмитрий Донской и Митяй. В каждом случае между этими людьми возникали отношения взаимной необходимости и привязанности. Но специфика этих отношений в каждом случае была неповторимой.

Какими были в действительности отношения Дмитрия и Митяя? Полагают, что их знакомство произошло в январе 1366 года, когда 15-летний Дмитрий праздновал в Коломне свою свадьбу с Евдокией Суздальской (306, 430). Митяй мог присутствовать на этих торжествах лишь в качестве священника. Соответственно, ему было тогда не менее тридцати трех лет — канонического возраста для священника. А значит, он был старше великого князя не менее чем на 18 лет. Такая разница в возрасте предрасполагала к отношениям типа учитель — ученик.

(Заметим, что среди упреков, которыми щедро осыпает фаворита автор «Повести о Митяе», нет упрека в слишком юном для иерархических степеней возрасте. Очевидно, возраст Митяя не давал оснований для таких упреков.)

Вступление в брак по понятиям того времени означало совершеннолетие, а стало быть, и полновластие юного правителя. Его естественное желание испробовать на деле обретенное могущество проявлялось прежде всего в смене приближенных: возвышении одних и удалении других. Возвышение Митяя, вероятно, и было проявлением этого вечного закона.

Совпадение имен всегда считалось намеком на некую духовную близость людей. Первоначальный интерес Дмитрия Московского к личности Митяя мог быть усилен и примечательным обстоятельством: совпадением не только имен (Дмитрий), но и отчеств: «Сей убо архимандрит Митяй сын Тешиловскаго попа Ивана…» Таким образом, священника, как и князя, звали Дмитрием Ивановичем. В ту эпоху, полную предчувствий и знамений, такого рода совпадениям придавали большое значение, усматривая в них знаки Божьего промысла.

Митяй, безусловно, выделялся из рядов посредственности как по внешнему виду, так и по своим внутренним достоинствам (231, 236). Летописная «Повесть о Митяе» перечисляет разнообразные достоинства княжеского фаворита. Суммируя данные разных редакций повести, историк А. В. Карташев дал яркий словесный портрет княжеского фаворита:

«Это был плечистый мужчина высокого роста, с красивым лицом, большой окладистой бородой и статными, изящными манерами. Громкий приятный голос вместе с отчетливостью произношения делал его артистом при богослужении, а специальный дар красноречия в связи с исключительно громадной начитанностью и феноменальной памятью — изумительным оратором. Широкие энциклопедические познания в книгах самого разнообразного содержания давали ему возможность и в светском обществе быть очаровательным собеседником. Природный ум стяжал ему авторитет дельца, мудрого советчика во всевозможного рода делах… Нисколько не аскет и большой эстет Михаил, сообразно со своим положением великокняжеского любимца, допускал в своей обстановке вельможную пышность и особенно неравнодушен был к красивой одежде» (171, 323).

И всё же основой глубокой привязанности князя Дмитрия к сыну сельского попа были не его таланты и выдающиеся внешние данные и даже не его начитанность и красноречие, а готовность воспринять и провести в жизнь те смелые идеи, которыми была полна голова юного московского князя.

Именно такой человек, как Митяй — умный, преданный, исполнительный, нужен был юному великому князю на пороге совершеннолетия. Самоутверждение стало для него повседневной потребностью, непрерывной войной с внешним миром. Напомним: в 8 лет он потерял отца, в 15 — мать и брата. До женитьбы над ним постоянно довлела воля наставника — митрополита Алексея. Чтобы не стать мягкой глиной в чужих руках, он должен был научиться властвовать. Иван Грозный в том же возрасте (около пятнадцати лет) и по той же причине начал казнить бояр и полошить Москву своими дикими выходками. Но одновременно он начал исподволь подбирать себе Избранную раду…

Особая тема — отношения Митяя и митрополита Алексея. Как человек умный и обходительный, Митяй, вероятно, делал всё, чтобы понравиться святителю. И надо полагать, он в этом преуспел. Алексей со своей стороны понимал психологическую подоплеку привязанности юного князя Дмитрия к Митяю. Повзрослевший внук Ивана Калиты уже не желал выслушивать наставления престарелого святителя. Через фаворита митрополит мог скорее внушить упрямому юнцу те мысли и действия, которые он считал необходимыми. Вероятно, Митяй умел сглаживать юношеский максимализм Дмитрия. Именно в этом качестве посредника он был полезен и юному князю, и московской знати во главе с митрополитом.

Желая повысить статус Митяя, Дмитрий поручил ему почетную и ответственную должность великокняжеского печатника. Фактически он стал во главе всей московской княжеской канцелярии. Это позволяло ему на законных основаниях присутствовать на дворцовых совещаниях с боярами, приемах и торжествах. Примечательно, что с этой же должности веком ранее взошел на кафедру митрополит Кирилл II — печатник князя Даниила Галицкого.