История христианской церкви. Том 3. Никейское и посленикейское христианство. 311 - 590 года по Рождество Христово - Филипп Шафф

В конечном итоге в долгом споре между двумя ведущими патриархами христианского мира победил римский. Монархическая тенденция иерархии была на Западе намного сильнее, чем на Востоке, она требовала возникновения универсальной монархии в церкви.

Патриарх Константинополя пользовался поддержкой императора и всеми благами императорской резиденции. Новый Рим был прекрасным и очень выгодно расположенным городом, идеально пригодным для местонахождения правительства, развития торговли и культуры, мостом между двумя континентами; он же был мощной крепостью, сдерживавшей натиск варваров. Он никогда не был осквернен идольскими храмами, но был основан как христианский город. В нем процветали науки и искусства, в то время как Запад захлестывали неуправляемые волны варварства; он хранил знания о греческом языке и литературе в Средние века, а после вторжения турок бежавшие из него ученые пробуждали в Латинской церкви тягу к классическим исследованиям, пока в конце концов Греция не восстала из мертвых в виде греческого Нового Завета в руке верующих и не зажгла таким образом факел Реформации.

Но Римский патриарх пользовался большими преимуществами. В нем объединялись, что признает даже греческий историк Феодорит[527], все внешние и внутренние, политические и духовные предпосылки к высшей власти.

В первую очередь его власть имела под собой церковное и духовное основание, так как восходила, по общему мнению, через непрерывную преемственность к апостолу Петру. Константинополь же не был apostolica sede, он возвысился в силу чисто политических причин, хотя в некоторой степени и был правопреемником митрополии Ефеса[528]. Поэтому папы после Льва почти без исключений ссылались на божественное право своего сана и превосходство главного из апостолов над всей церковью.

Даже с политической точки зрения древний Рим обладал более долгой и великой императорской традицией, чем новый, и был связан с воспоминаниями о расцвете империи; основание же Нового Рима было началом ее упадка. Когда Западная империя попала в руки варваров, Римский епископ оказался единственным наследником великого имперского прошлого или, по известному высказыванию Хоббса, «коронованным призраком погибшей Римской империи, сидящим на ее могиле».

Опять же, сама удаленность Рима от императорского двора благоприятствовала формированию иерархии, независимой от всякого политического влияния и интриг, в то время как епископу Константинополя приходилось расплачиваться свободой церкви за политические выгоды своей близости ко двору. Традиция donatio Constantini, хотя она и выдумана в VIII веке, вполне соответствует истине: перенос императорской резиденции на Восток дал папам возможность обрести мирскую власть и политическую независимость.

Кроме того, в период великих споров никейской и посленикейской эпохи о Троице и христологии папы славились тем, что они неизменно держались ортодоксии вселенских соборов и традиционного исповедания[529]; Константинопольская же епархия с ее греческим духом неустанного богословского разномыслия и споров осквернила себя арианской, несторианской, монофизитской и прочими ересями и в целом, даже в вопросах веры, зависела от переменчивых капризов двора. Поэтому даже спорящие партии Востока склонны были искать совета и поддержки у римского престола и часто давали тем самым ему желанную возможность высказать свое веское мнение. Эта периодическая практика создала благоприятную основу для теории юрисдикции. Roma locuta est приобрело характер высшего и окончательного суждения. Рим многому научился и ничего не забывал. С великим административным тактом он умел обратить себе на пользу любое обстоятельство.

И наконец, хотя Греческая церковь вплоть до Четвертого вселенского собора, бесспорно, была главной действующей сценой церковной истории и оплотом богословских знаний, «звезда империи», согласно всеобщему закону истории, «двигалась на запад» и будущее было за Латинской церковью, а также за Римской патриархией. Если восточные патриархаты ослабевали из‑за внутренних раздоров и беспорядка, чем способствовали вторжению лжепророка, Рим смело и победоносно распространялся на запад, приводя варварские племена Европы к религии креста.

Преимущества Римского патриарха в сравнении с патриархом Константинопольским явились в то же время ведущими причинами возникновения папства, о котором мы теперь поговорим подробнее.

Нет сомнений, что возникновение папства было результатом длительного исторического процесса. Папство создавалось веками, и веками уже разрушается. В его создании принимали участие жажда почестей и власти, даже откровенный обман[530], ибо и под епископскими одеждами скрывается человеческая природа, склонная злоупотреблять доверенной ей властью; и чем больше власть, тем сильнее искушение, тем хуже злоупотребление. Но истинные потребности церкви и замыслы Провидения возвышались над человеческими побуждениями, и только этой причиной мы можем объяснить возникновение и последующий упадок папской власти в странах и народах Европы.

Провидение, управляющее судьбами мира и церкви согласно вечному плану, не только тихо и подспудно готовит нужных людей для выполнения насущных задач незаметно для них самих, но и закладывает в глубинах прошлого основу для появления могущественных институтов во время, когда им наступит срок. Таким образом, появление и постепенный рост Латинской патриархии в Риме были подготовкой к Средним векам, частью обязательного внешнего приспособления церкви к ее дисциплинарной миссии среди варваров–язычников. Мощным ордам, разрушившим Западную Римскую империю, самим предстояло обустраиваться на руинах старой цивилизации и получать воспитание в школе у наводящих трепет церковных властей и иерархических структур, продвигаясь к христианству и свободе, пока наконец не пришла пора снять полагающиеся для юношеского возраста узы учителей. Католическая иерархия, вершиной пирамиды которой стало папство, выполняла свою роль среди романских и германских народов, пока не наступила пора Реформации, подобно тому как иудейская теократия и древнеримская империя осуществляли, соответственно, внутреннюю и внешнюю подготовку к христианству. Полностью эти педагогические, детоводительские функции иерархии проявились в истории Средних веков, но их основы были заложены уже в рассматриваемый нами период.