Черный ферзь - Михаил Савеличев

– Ужасно! – посетовали сверху и пролили еще несколько драгоценных капель на ее взъерошенные волосы.

Наконец-то Теттигоня откашлялась и села. Горло саднило, будто сквозь него и впрямь прошел косяк рыбешек. Прислонившись спиной к стене сидел десантник и глазами цвета ржавчины разглядывал замарашку. На коленях он держал автомат, пристальным зрачком дула задумчиво взирающий на убогое созданьице.

– Как тебя зовут, дитя? – спросил ржавоглазый.

– Указующий Перст Господина Председателя, Уничтожающий Выродков Одним Касанием, – гордо произнесла Таттигония, для этого даже специально встав, ощущая дрожь в коленях, но гордо отставив ножку и сложив на груди ручки.

– Одним махом семерых побивахом, – буркнул под нос ржавоглазый и с сомнением оглядел перепачканное существо. – Не слишком ли длинно для такого заморыша?

Теттигония насупилась, грозно свела брови, выпучила глаза, раздула ноздри. Если бы у нее нашлись силы сделать несколько шагов и ткнуть Указующим Перстом Господина Председателя ухмыляющегося выродка…

Ржавоглазый как бы невзначай погладил автомат. Задумался и, что-то решив, как-то мгновенно перетек в вертикальное положение. Замарашка даже рот открыла от удивления – вот выродок только что сидел, а вот он уже башней возвышается над ней.

– Не мешало бы тебе помыться, – громыхает из-под потолка, хватает Теттигонию за волосы и тащит к люку.

Одним ударом отпихнув крышку водяного колодца, вздернув в воздух, чтобы брыкающиеся ноги и руки до него не достали, он содрал с Теттигонии тряпье и с наслаждением опустил визжащее существо в ледяную купель с головой, пополоскал там до тех пор, пока не пошли пузыри, ослабил хватку, но лишь настолько, чтобы дать замарашке глотнуть воздуха, а затем вновь устроил ей телопомойку.

Для пущего эффекта в импровизированную купель было брошено нечто едкое, пенное, которое вцепилось в кожу Теттигонии сотнями крохотных пастей. Чуть не взвыв, замарашка еще сильнее забилась, отчего на поверхности воды взбухла огромная розовая шапка пены.

В конце концов, ржавоглазый опять же за волосы вытащил Теттигонию из воды, внимательно осмотрел ее отмытое до блеска тельце и присвистнул:

– Девчонка!

После того, как выродок поставил ее на палубу, она кинулась к своим лохмотьям, но тот ее опередил, подцепив балахон носком ботинка и ловко отправив его в люк.

– Простерни, а то опять насекомых нахватаешь.

Теттигония зло зыркнула на ржавоглазого, прикрылась ладошками, засеменила к колодцу, где заскорузлый балахон медленно погружался под воду тонущим дасбутом.

Встав на колени так, чтобы не выпускать ржавоглазого из вида, Теттигония принялась одной рукой неловко возить грубую тряпицу туда-сюда, второй продолжая прикрывать тощее тельце почему-то в районе живота.

Ржавоглазый фыркнул, достал пачку сигарет, закурил.

– Тщательнее, тщательнее! – подбадривал он заморыша. – Двумя руками отжимай, двумя руками. Да нет там у тебя ничего нового, нечего стеснительность изображать.

Грубый, колючий мешок из-под какой-то съедобной сыпучей дряни никаких дополнительных достоинств от стирки не приобрел, оставшись таким же грубым и колючим. Разве что избавился от грязных разводов, обретя первозданную унылую серость, да еще слипшиеся волокна теперь вновь распрямились, щекоча и раздражая кожу, опять же лишенную защитного слоя немытости.

По первой Теттигония не смущаясь лазила под балахон почесаться во всяческих местах, но потом пообвыкла, решив при первом же удобном случае вываляться в черной грязи в трюмных отсеках, куда та просачивается неизвестно откуда. Поговаривали, что это перегнившие остатки с заброшенных складов, смешанные с перегнившими останками людей. Несмотря на резкую вонь, грязь, по слухам, помогала от чесотки.

Озноб после купания в ледяной воде и от влажной одежды постепенно отступал, на смену ему по телу растекалось непонятно откуда взявшееся тепло, принося с собой покой и сонливость. Теттигония смотрела на палец господина Председателя и клялась ему ни за что не заснуть, отдавшись полностью во власть ржавоглазого, курившего одну сигарету за другой.

– Рассказать тебе сказку? – вдруг спросил выродок, заметив что замарашка клюет носом.

– Ну?

– Жила-была девочка-заморыш на берегу синего моря…

Слова казались вроде бы понятными, но глупыми-преглупыми. Что такое “синее море”? Синее – это понятно. Если сильно ущипнут за бедро, то появится синее пятно с багровыми прожилками. Трубы аварийной гидравлики тоже выкрашены в синий цвет… В одном из отсеков висит старая-престарая картина, которая так и называется – “Море”. Если сесть под этой картиной, посильнее ущипнуть себя, то это и будет “синее море”?

Не хочу, чтобы меня щипали, совсем уж сонно подумала замарашка…

Не буду, пообещал ржавоглазый…

Хочешь, что-то тебе скажу…

Скажи…

Хи-хи… Это я убила всех твоих товарищей-выродков…

Такой крошечный заморыш и таракана не раздавит…

Древний волнорез полого уходил в воду. Черные волны одна за другой накатывали на его ржавый язык, поросший водорослями, что есть силы взбирались к узкому причалу, взмыливаясь густой пенной шапкой, точно загнанное животное на последнем издыхании завершающее бег.

Длинные нити водорослей с обманчивым послушанием следовали накатывающей волне, цепляясь за нее мириадами тончайших волокон, пронизывая ее толщу, где нашли пристанище неисчислимые орды странных существ, чей ужасающий вид смягчался лишь их крошечными размерами. Бульон реликтовой первожизни густел, превращался в тягучий студень, а инерция первотолчка продолжала размазывать его по волнорезу.

Причал с разрушенными надстройками, в которых опытный глаз еще мог бы угадать разоренные штормами останки кранов и доков, лепился к вздымающейся к небу стальной стене, уходя в правую и левую бесконечности. Кое-где время и стихия сгрызли узенький приступочек, где, наверное, и швартовались корабли, обеспечивая всем необходимым стальную столицу империи, чье название уже никто и не вспомнит.

Но если набраться отваги, то можно совершить поход вдоль ржавой ленты с отростками волнорезов, причалов, с повисшими на них, точно наколотые на гарпун, тушами давно издохших судов.

Пройти мимо нагромождений металлолома, чудовищных клубков тросов, проводов и колючей проволоки.

Постараться осторожнее обходить пробитые могучими кулаками прибоя дыры, откуда в самый неожиданный и неподходящий момент вдруг выстреливают высоченные фонтаны воды, норовя сбить с ног, стреножить, затянуть в воронку, где уже поджидают жертву безымянные чудища бездонных глубин.

Однако толку от подобного похода мало – при самой большой удаче вернешься на то же место, откуда и начал, убедившись, что мир круглый.

Теттигония бродила по волнорезу, вороша ногами жгучие водоросли, выискивая притаившихся рыбешек, рачков и моллюсков в склизких раковинах. Добычу она отправляла в рот или складывала в подол – в основном то, что нельзя разгрызть зубами. Хотя ржавоглазый мог подумать, будто она решила позаботиться и о нем. От подобной мысли Теттигония даже скривилась и отплюнула как можно дальше обглоданный рыбий хребет.