Остров без сокровищ - Виктор Точинов

– Я вот все думаю: кто же мог привести людей, забравших денежки старого Флинта? Не верю я в случайных моряков, заглянувших сюда за пресной водой и решивших откопать пару трюфелей как раз под этим деревом… Кто-то их привел, но вот кто… Макгроу? Рыжий Айк? Бен Ганн?

Наши лица разделяло фута полтора, не более. Я очень надеялся, что ничем не выдал себя, услышав имя Ганна. Сильвер назвал еще два-три имени, а затем продолжил тем же ровным тоном:

– «Испаньола» стоит больше четырех тысяч. Моя цена – десять, и торга не будет. Сотни три или четыре гиней наличными, остальное – аккредитивами на предъявителя, не больше трех сотен каждый. И, разумеется, мне нужны гарантии. Я вот что придумал, доктор…

Он объяснил свой замысел и теперь уже мне пришлось надолго замолчать, размышляя.

Десять тысяч немалые деньги… Трелони после вчерашнего тяжелого разговора не согласится вновь урезать свою долю ни на фартинг. Доля остальных – капитана, Хокинса и Грея – не так уж велика. А я делиться не имею права, золото принадлежит не мне, но делу, которому служил мой отец и поклялся служить я. Похоже, Бен Ганн родился под несчастливой звездой.

Но гарантии, затребованные Сильвером, оформить непросто…

– Мы обсудим ваши требования, капитан Сильвер, – сказал я. – Вопрос с деньгами, думаю, разрешится. Но документ, заверенный нашими пятью подписями… Вы понимаете, что произойдет, если эта бумага попадет в чужие руки?

– Понимаю, доктор, понимаю… Скажу вам как на духу: если бы у меня был брат, я бы верил вам больше, чем брату. Я поверил бы вашему слову джентльмена без всяких лишних гарантий. Но остальные? Долг прежде всего, так говорит капитан Смоллетт, – вдруг в пути он передумает и решит, что долг велит ему надеть на старого Джона пеньковый галстук? Мы сделаем вот что: вы сочините бумагу, не откладывая. И я сегодня же ее внимательно прочитаю и хорошенько спрячу на «Испаньоле» – так, чтобы нельзя было найти, не разломав шхуну в щепки. С корабля в порту я уйду без нее. Но если меня обвинят в том, что именно я затеял всю свистопляску, я буду знать, что шепнуть на ушко судье.

– Хорошо, Сильвер… Если мне удастся уговорить моих товарищей – как вы передадите нам корабль?

– Я?! Передам?! – изумился пират. – Меня разорвут на куски, как только я заикнусь о таком. Вашу покупку вам придется забрать самому, доктор… Если до восьми склянок я получу свою бумагу, на борт мы не поднимемся, останемся в лагере. Я отряжу сторожить шхуну двоих, самого глупого и самого трусливого, и оставлю им вдосталь рома. Остальное в ваших руках доктор, где стоят шлюпки, вы знаете. Весла вам придется смастерить, уж не обессудьте.

– Допустим… Но вы упомянули про две дополнительных гарантии. Что вы желаете еще?

– Во-первых, блокгауз со всеми припасами. После того, как вы получите «Испаньолу», бедным морякам станет нечего кушать. И они при первой оказии запустят зубы в старого Джона.

– Хорошо. Что еще?

– Мне нужен заложник. Один из вас. Как гарантия того, что загрузив серебро, вы не поднимете паруса, оставив меня питаться устрицами и крабами. Я человек неприхотливый, доктор, но устрицы мне не по нутру.

Я представил, что будет твориться на душе у Сильвера, когда он увидит: получив корабль, мы грузим на него не серебро, а золото… Заложнику может не поздоровиться.

– Кто именно вас устроит? – спросил я.

– Сложный вопрос… Другой потребовал бы от вас сквайра Трелони, но мои запросы так далеко не идут. Я думаю, Джим Хокинс не будет в обиде, если поскучает пару дней в обществе своего доброго приятеля Сильвера. Когда я вижу Джима, доктор, я вспоминаю свои семнадцать лет…

Этот человек был изменчив, как зимнее небо над Бискайским заливом. Пиратский капитан, потрясенный пропажей сокровищ, исчез без следа. Передо мной вновь стоял судовой повар, добродушный и улыбающийся.

– Хокинс к вам не пойдет. Выберите кого-то другого.

– Я сказал свое слово, – отчеканил Сильвер, мгновенно сбросив личину улыбчивого кока. – Иначе сделка не состоится.

Он нащупал мое слабое место и без колебаний приставил к нему острие ножа. Головой Трелони я рискнул бы, не раздумывая, ничего иного этот надутый павлин не заслужил. Отдать Джима на расправу пиратам я не мог. И не мог отказаться от сделки. Сильвер рассчитал точно: теперь мне придется беречь его шею, как свою собственную.

– Если с головы Хокинса упадет… – начал я.

Сильвер перебил:

– Мы ведь сделаем все, чтобы этого не случилось? Правда, доктор?

Я медленным, хорошо различимым движение достал пистолет, протянул Сильверу рукоятью вперед.

– Возьмите. Он незаметен под одеждой, но имеет сильный и верный бой. А еще вот это… В трудной ситуации она может оказаться полезней пистолета.

Он без всякого интереса повертел в руках карту, за обладание которой пролилось столько крови, убрал в карман. Вновь взглянул на яму и произнес со вздохом:

– И все же очень любопытно, кто здесь побывал…

Доказывать все вышеизложенное мы не будем.

А вот так… Пусть доказательство этой теоремы станет домашним заданием для всех, с интересом следивших, как мало-помалу очищается от наносов второй слой истории, поведанной Джимом Хокинсом, сыном трактирщика.

Метод исследования показан наглядно, исходных фактов в последних главах мемуара Хокинса, уж поверьте, хватает с избытком…

Небольшая подсказка: имеет смысл поразмыслить для начала над вопросом, отчего так легко и быстро сдался Сильвер после неудачного штурма блокгауза? Чем он вообще намеревался заниматься после штурма? Все козыри – корабль, припасы, численный перевес – до сих пор на руках, опасный соперник сложил голову… Отчего же умный Сильвер ведет себя так, словно осознанно стремится к поражению? Сил стало недостаточно, чтобы удерживать и охранять сразу три пункта: лагерь у болота, «Испаньолу» и стоянку шлюпок в устье речушки. Почему Сильвер не собрал всех уцелевших на корабль и поднял туда же шлюпки? Торчать в лагере у болота не имело никакого смысла, коли уж речь не идет о блокаде сруба и его защитники спокойно уходят, куда и когда захотят…

Даже потеря корабля стала сильным ударом, но не смертельным. Если оставаться в рамках версии Хокинса, вернуть «Испаньолу» Долговязый Джон мог легко и просто. Джим, не иначе как в поисках мучительной и героической кончины, заявляет пиратам: я убил ваших людей, я увел и спрятал корабль, так что вам его никогда не найти! Почему Сильвер не посмеялся над глупыми словами глупого юноши и не начал допрос с пристрастием? Почему хотя бы не послал разведчика на вершину Подзорной Трубы, чтобы тот вернулся с докладом: шхуна на Северной стоянке! Как вообще можно спрятать «Испаньолу» на острове, где удобных мест для стоянки – раз, два, и обчелся, две бухты да пролив? В землю закопать и надпись написать?

Так почему же Сильвер капитулировал? Почему отказался от борьбы в обмен на жизнь и жалкие триста-четыреста гиней (да и те пришлось своровать)? Хокинс изумлен: «За какую жалкую соломинку хватается он, старый пират, атаман!» Мог бы позже изумиться и другому: отчего Сильвер прихватил так мало золота с «Испаньолы», коли уж вломился в трюм с сокровищем? Отчего не взял хотя бы пару тысяч гиней – пуд золота вполне подъемный вес для взрослого мужчины, пусть и одноногого. Мог бы и три-четыре ходки сделать при желании, кладоискатели в тот вечер и ночь, что называется, оттянулись по полной. Вознаградили себя за все лишения. Так почему?