Тропик Канзаса - Кристофер Браун

После того как Андрей через свои связи передал остальной материал, по спутниковым каналам были получены репортажи иностранных новостных агентств. Даже англичане не скрывали свой шок.

Как выяснилось, в «Списке смерти» значились не одни только американцы.

В секретных досье не назывались конечные получатели денежных потоков.

Меры безопасности затянулись, подобно удавке, но было уже слишком поздно: правда вырвалась на свободу.

Все те приемы, которым в свое время обучали Таню, не потребовались ей, чтобы заставить кинозвезду говорить на камеру. Скорее, это была обыкновенная техника снятия показаний, то, чему учат на юридическом факультете. Методы, позволяющие уверенным в себе людям выплеснуть свои чувства.

Это, а также чуточку Стокгольмского синдрома[47].

Кроме того, Таня применила Сократову логику, вырезки из фильмов с участием Таунса и материал, собранный Андреем и другими, осуществляя перевербовку актера. Сделать это оказалось нетрудно. Хоть Ньютон и не отличался блестящим умом, он обладал особым даром воспринимать чувства в глазах, смотрящих на него сквозь экран.

Его отец также был актером. Серьезным актером и серьезным радикалом, поддерживавшим предыдущий режим. Сыгранные им роли определили политические взгляды Ньютона, и их разрушение доставило удовольствие. Не только Тане, но и самому Ньютону, это чувствовалось. За исключением того момента, когда она прокрутила кадры из фильмов с участием его отца; тогда возникло ощущение, что вот-вот что-то сломается.

Переговоры о прекращении огня прервались, но допрос Таунса продолжался. Когда актер говорил перед камерой, на заднем плане слышались отголоски выстрелов. Грохот артиллерии в неуютной близи. Временами Ньютон вздрагивал, что только усиливало общее впечатление.

Затем кому-то пришла мысль заставить его прочитать перед камерой имена из «Списка врагов» и «Списка смерти».

Вскоре после этого всем пришлось бежать в болота.

114

Налет федеральных сил на Зулусский лагерь начался в субботу ночью.

Солдаты приехали на бронетранспортерах, в полном боевом снаряжении. Ботинки на высокой шнуровке, лица, скрытые масками.

На одной из машин приехали ополченцы, убийцы, подчиняющиеся своим собственным правилам.

Они искали террористов.

Они приехали в нужное место.

Многие из тех, кто был им нужен, в ту ночь находились здесь, празднуя до самого утра свадьбу двух своих товарищей.

Армейские ботинки и бронетранспортеры оказались нежеланными гостями.

Группа подростков устроила пожар, забросав бронетранспортер самодельными зажигательными гранатами.

Федералы вызвали подмогу, и через пару минут прилетели беспилотники, сбросившие канистры с отравляющим газом. Падая на землю, канистры лопались с глухим треском.

ХЛОП. ХЛОП.

Это был какой-то новый газ, считавшийся нелетальным. Выяснилось, что это не так. По крайней мере, в атмосферных условиях Зулусского лагеря.

В ту ночь там были съемочные группы. Нассра захватила с собой группу французских документалистов, пожелавших совершить экскурсию в трущобы.

Первоначально кадры с детьми с кровавым месивом вместо глаз не получили эфира внутри страны. Однако весь остальной мир их увидел. Они попали в альтернативную сеть, после чего ворвались во вспомогательные каналы Потока.

Затем Нассра взяла интервью у Максины Прайс, умирающей от последствий отравления. Прайс рассказала, что на самом деле произошло в ноябре и почему.

Ее услышали.

И многие были готовы ломать и крушить.

115

Таня назвала это «Маршем на Вашингтон».

Все началось через две недели после бегства из Нового Орлеана.

Таня была в числе тех, кто плыл на лодках. Здесь также были Уокер и Андрей. Они добрались до Матамороса, затем по суше до Хуареса, где у Уокера имелся еще один передатчик, вещающий через границу, служивший также жилым бараком и складом оружия. Отряд, дежуривший там, именовался «Мальчишки с гор Чисос», вот только состоял он по большей части из девушек. Уокер называл их «валькириями из седельной кожи».

Собрав материалы видеосъемок протестов в крупных городах и дрожащие кадры боев в сельской местности, они выпустили их в эфир через передатчик, а также через зарубежные средства массовой информации.

Ближе к вечеру они наблюдали в бинокль за тем, как в противоположном конце долины дезертировали три батальона Первой бронетанковой дивизии и целая пехотная бригада. Дезертиры захватили Форт-Блисс. Затем они заняли Эль-Пасо и удерживали его столько времени, что к ним успел переправиться отряд с той стороны границы.

Отряд, в котором находилась Таня, отправился на восток через пустынные пространства Транспеко, затем на север, по магистрали И-35. Сначала Таня ехала вместе с Уокером в «Ровере» до тех пор, пока машина не сломалась. Караван представлял собой не колонну, а скорее рой, и координация осуществлялась через разветвленную сеть, а не централизованным командованием. Это обусловливало обилие сюрпризов, для обеих сторон. Хотя из этого еще не следует, что сторон было всего две. Их было двадцать, двести или ни одной, в зависимости от того, как считать.

Таня думала, что будет страшно. Война. И действительно было страшно. Но Таня также испытывала восторженное возбуждение, а страха было гораздо меньше, чем когда она впервые предала официальную власть и перешла на другую сторону. Теперь, как и тогда, Таня убеждала себя в том, что только так и могла поступить, выполняя свой гражданский долг.

Таня помогала Андрею в вопросах политики. Она выкладывала информацию в сеть: заявления Макс, проникновенные лозунги, призывающие к неминуемому возрождению американской демократии в ее истинном виде.

Отряд следовал по воображаемой линии, позаимствованной из ранних художественных произведений Максины Прайс. Через настоящий Тропик Канзаса. Уокер сказал, что это та линия в голове, где «предприимчивость сталкивается с безумием». Для Тани это было сродни движению на гребне революционного импульса – та же самая энергия, которая подпитывает рок-группу, новый деловой проект, или молодую религию, или новую американскую мечту – до тех пор, пока к ней не пристают те, кто стремится использовать ее в своих корыстных интересах, и просто случайные попутчики.

Таня поняла, что на самом деле смерть Максины явилась на благо движению сопротивления. Максина была права, когда говорила, что в будущем движения станут обходиться без вождей, организуемые своей собственной сетевой логикой. К тому же та Максина, которую Таня нашла в небоскребе, была уже неспособна вести за собой – даже ее послания из ссылки были бессвязными. Возможно, именно поэтому они имели такой успех – загадочные изречения, которые можно интерпретировать по-разному в зависимости от конкретной ситуации, подобно гороскопам для больной нации. В своей смерти Максина стала больше чем истинным пророком, и это известие стало религиозным откровением, призывом к новому объединению.