Нежно влюбленные - Мэри Джо Патни

— А я-то все время раздумывал о том, какой у меня отец. Мама никогда не говорила о нем ни слова.

— Наверное, тебе трудно пришлось, — с трудом нашелся виконт.

— Да, временами. Но я пытался представить себе его. Иногда я думал, что он похож на лорда Нельсона, или на Байрона, или… на Бетховена.

Джерваз оторопел.

— Да-а… — протянул он. — Реальность часто обманывает нас и оказывается куда более прозаичной, чем рисовало воображение.

Взгляд огромных голубых глаз остановился на нем.

— Да нет, реальность не так уж плоха. К собственному удивлению, Сент-Обен оказался в восторге от этого замечания ребенка.

— Ну и как ты чувствуешь себя в Обенвуде, теперь, когда знаешь, что в один прекрасный день он "будет принадлежать тебе?

Рука Джеффри замерла в воздухе:

— Я как-то еще не думал об этом, — тихо промолвил мальчик. — Обенвуд ведь очень большой, не так ли?

— Да, но у меня есть и другая собственность, — признался сыну виконт. — Однако тебе понадобятся годы, чтобы… осознать это. — Видя, что его сын все еще сомневается, Джерваз сказал:

— Ты только подумай, сколько лошадей будет у тебя!

Сент-Обен затронул нужную струну. Вздрогнув, Джеффри повернулся к Грому и продолжил работу. Они уже почти обтерли всего коня, когда мальчик робко произнес:

— Мама говорит, вы очень сердились на нее.

Возникшая было между ними близость сразу исчезла. Нахмурившись, Джерваз принялся вытирать правое копыто Грома. Его дурное настроение немедленно передалось и коню, который стал нетерпеливо переступать с ноги на ногу.

— Это мама попросила тебя поговорить со мной? — наконец спросил Сент-Обен.

— Нет, она не велела мне вообще говорить с вами. Но я хочу понять, в чем дело. Почему вы совсем о нас не заботились?

Глубоко вздохнув, виконт еще раз провел соломой по лошадиному копыту и отпустил ногу Грома.

— Я… — сбивчиво начал он, — я не знал, что у меня есть сын — твоя мама не сказала мне об этом. А тебе она об этом говорила?

Джеффри исподлобья взглянул на него:

— Да, но вы же знали, что у вас есть жена. Как вы могли бросить маму?

Джерваз понимал, что Джеффри и слышать ничего плохого о матери не захочет, поэтому вместо ответа он спросил у мальчика:

— А что она тебе об этом сказала?

— Мама сказала, что вы вообще не собирались жениться. — Помолчав, ребенок добавил осуждающим тоном:

— Мама сказала, люди совершают ошибки, но я не должен осуждать вас. Так почему же вы осуждаете ее?

Сент-Обен начал было что-то бормотать в ответ, но осекся Конечно, Джеффри обожал свою мать — ведь для него она была центром вселенной, а Диана была слишком умна, чтобы говорить сыну плохое об отце. Джерваз неуверенно промолвил:

— Мы не будем говорить о твоей матери. Мальчик хотел что-то сказать, но виконт предостерегающе поднял руку:

— Ты понял? Я запрещаю. Джеффри нехотя повиновался. Сент-Обен положил на спину Грома одеяло и подвязал его.

— Мне пора идти, — сказал он. — Хочешь завтра утром покататься верхом? У меня есть новый пони — можешь попробовать поездить на нем.

— Да, сэр, с радостью.

Мальчик говорил вежливо, видно было, что он с радостью принял предложение отца, но симпатии ребенка явно оставались на стороне матери. Это неудивительно: когда Джервазу было восемь, он обожал свою мать, не зная и не понимая, что она была сущим чудовищем. Виконт решил, что ему лишь остается молить Бога о том, чтобы Джеффри, когда вырастет, не разочаровался в матери так же жестоко, как он.

К обеду Диана одевалась с особой тщательностью. Когда Мадлен помогала ей надеть розовое с сероватым отливом платье из шелка, молодая женщина заметила, что грудь ее стала необычайно чувствительной, но она не обратила на это особого внимания, погруженная в размышления о своем муже.

Они задумали сделать Диане искусную прическу — поднять высоко волосы, чтобы оставить открытыми гибкую шею и подчеркнуть нежный овал лица, а блестящие каштановые волосы украсить не драгоценными камнями и перьями, а крохотными бутонами роз. Ювелир нанизал жемчужины Джерваза на нить, и в этот вечер Диана решила впервые надеть ожерелье. Матовый блеск жемчуга прекрасно гармонировал с необычным цветом ее платья и привлекал внимание к манящим полукружиям ее грудей, видневшихся в глубоком декольте.

Судя по тому, что разговоры оборвались и головы присутствующих повернулись в ее сторону, она поняла, что выглядит великолепно. Но несмотря на это, девушка на мгновение замешкалась, внезапно испугавшись этих незнакомых людей. На помощь Диане пришел Франсис: подойдя к ней с ободряющей улыбкой, он взял жену кузена под руку и стал знакомить ее с гостями виконта, которые, болтая, попивали херес перед обедом. Мужчин было больше, чем женщин, и среди них присутствовали такие знаменитости, как Кастельрей и Каннинг. Судя по их восхищенным взглядам и почтительным поклонам, эти господа были счастливы видеть такую прелестную даму.

Единственной мрачной фигурой среди всех гостей был граф де Везель, который лишь насмешливо взглянул на Диану, когда Франсис представил ее. Поклонившись, он крепко сжал руку Дианы и запечатлел на ней долгий поцелуй. Девушка хотела высвободить руку, но француз крепко держал ее и, глядя на Диану снизу вверх, тихо проговорил:

— Ты просто обворожительная потаскуха.

Никто не мог слышать его замечания, и Диана поняла, что Везель просто играет с ней, надеясь, что она испугается или хотя бы почувствует себя неловко. Но молодая женщина сумела сдержать себя и равнодушно встретила взгляд горящих черных глаз Француз отпустил руку Дианы, и Франсис повел ее прочь от самонадеянного графа. Кузен Джерваза принялся шепотом говорить Диане, чтобы она была осторожна с этим человеком, о котором ходит дурная слава. Он мог бы и не затруднять себя предостережениями: леди Сент-Обен и так слишком хорошо знала, чего можно ждать от француза Женщины вели себя по-разному Жены здоровались с ней довольно равнодушно, а леди Хейкрофт просто источала яд, протянув Диане руку Лорд Сент-Обен попросту не обратил на жену внимания, он и глазом не моргнул, когда она появилась в зале. Впрочем, то, что мужья и жены не ходили на званых обедах под руку, было делом обычным, поэтому никто не обратил внимания на равнодушное отношение хозяина к леди Сент-Обен.

Когда Джерваз скользнул по Диане безразличным взглядом, у нее появилось такое чувство, словно подул ледяной северный ветер. Ей стоило невероятных усилий сдержать себя, чтобы не убежать куда-нибудь в уголок и не разрыдаться там в тишине. Ей было нестерпимо видеть такое знакомое и любимое, но абсолютно равнодушное лицо.

За обедом Диана по праву заняла место хозяйки. Похоже, Джерваза это вполне устраивало, потому что они оказались сидящими на противоположных концах длинного стола. Обед казался бесконечным, лакеи бесстрастно сменяли одно блюдо за другим, приносили и уносили бутылки с изысканными винами, а мужчины, сидящие по обеим сторонам от Дианы, наперебой старались завладеть ее вниманием. Леди Сент-Обен, как всегда, мало говорила, предпочитая слушать, и это вполне устраивало ее соседей по столу. Диана все время чувствовала на себе взгляд виконта, но стоило ей поднять глаза, как он тут же отворачивался в сторону.