Коммуна, или Студенческий роман - Татьяна Соломатина

А колготки Полине Примус привозил. Из того самого Тирасполя, где осенью первого курса Полина приобрела себе голубое стёганое пальто и серые сапоги на каблуках – вот они, ещё живы. Не так уж и много времени прошло, хотя кажется, что лет сто. Государственный строй успел смениться, а голубому пальто – хоть бы хны!.. Примус, Кроткий, Пургин и ещё пара человек «наладили бизнес» – в пятницу вечером отправлялись в Тирасполь за сигаретами и водкой. Почему-то там их было больше и они были дешевле, чем в Одессе. Съездили-прикупили-продали. Вот Примус ещё и колготы где-то там наловчился закупать. Господи, прям как во время войны или сразу после в поделённом на зоны Берлине – за колготы можно всё. Даже отдаться! Кстати, не пора ли отдаться уже Примусу? Он столько всего вынес… Хорошо, что с Глебом развелась. А если бы, не дай бог, дети? А потом – аденоиды…

Детская онкология ещё невыносимее. Несчастные педиатры. Как по доброй воле можно хотеть стать детским врачом? Лучше уж ветеринаром, ей-богу. Несчастные больные дети… Врачи каждый день на работу – как в ад. Как минимум – в чистилище. И зарплата врача наверняка не слишком отличается от зарплат младшего и среднего персонала. Как же они сейчас, когда инфляция?.. Когда у всех инфляция. Дадут – не дадут – то и в стабильные времена дело такое… Как выигрыш на «одноруком бандите», что стоял у Глеба на пароходе, – разок жетонами по щиколотку засыпало, а чаще всего – в выигрыше автомат. То есть – система. Отдельный человек всегда в проигрыше, будь он врач, будь он отец ребёнка с острым лейкозом. Не приведи господи такое ещё раз увидеть. От того что рядом постояла, вены вскрыть хочется. А ему, отцу-то, каково? А врачу? Главное – каково самому несчастному малышу?! Уже осознающему и принимающему свою смерть. Такими у нормальных семилетних детей взгляды не бывают… Брр!!! Долго ли они сами живут, эти детские онкологи?

Ассистент кафедры акушерства и гинекологии, с той базы, что в пятом родильном доме на Черняховского, напросился с Примусом и пацанами за сигаретами. Он сам-то без году неделя ассистент. И судя по тому, что штаны просиживает со студентами по полной, к лечебной работе его не слишком подпускают. А жить-то надо… Бросить, что ли, всё? Уехать в Москву – там колбаса. Пока паспорта всем не поменяли с советских на украинские в добровольно-принудительном порядке.

Вот всё-таки, Примус… Самый лучший, образцово-показательный студент. Самый эрудированный, голова которого полным-полна… Зубная боль Полиной души.

Как-то в один из субботних вечеров, когда парни только-только вернулись из удачного «рейса в Тирасполь» и вызвонили Полину из её коммунальных дебрей – когда Романову звал к телефону «Алексей Евграфов, кадет!», Неля Васильевна отчего-то не брякала гадость и не бросала трубку, а почти вежливо стучала в Полину комнату и почти вменяемо – для неё – скрипуче кричала Поле:

– Алексей Евграфов тебя … – невнятное бурчание, – к телефону. – И шаркала от Полиных дверей к своим, громогласно бурча на ходу: «Такой парень – и такая дрянь! При нём туалет сверкал!»

– Полина! Мы ждём тебя в спорт-баре. Чтоб через полчаса максимум! Можешь поймать фару – я плачу!

Ну уж, фару! Такой роскоши в текущий момент времени Полина Романова себе позволить не могла. Хотя к хорошему быстро привыкаешь, и некоторое время с начала четвёртого курса она потратила на то, чтобы отучиться ездить на такси по делу и без дела. Сколько там до того спорт-бара? Пешком дойти – полчаса. Ну, за минут сорок. Подождут!

Спорт-бар был очень условным спорт-баром. Там не было ни фитнес-коктейлей, ни постного меню. Такого в начале девяностых вообще не было. Спорт-баром он назывался лишь потому, что располагался на территории одного из многочисленных приморских стадионов Французского бульвара. Был уже апрель, и пройтись пешком было только приятно.

Неприятно было увидеть, что в обычно-привычной компании, где парни были константой, а девушки изредка менялись, и только Примус всегда был верным рыцарем Полины – со спутником она или без, значения не имело, – вдруг какая-то девица! И не чья-то конкретная из парней или дежурная из серии «чтоб было», а какая-то пигалица, крепко вцепившаяся в Примуса! Что за жлобские дела?!

Полина постаралась не подать виду и уселась рядом с Вовочкой Бобылём, сыном заведующего кафедрой детских болезней, напрочь профессорским сыно-внуком, абсолютно лишённым каких-либо научно-врачебных устремлений, а целиком и полностью направленным как раз на карьеру бизнесовую и открывшиеся в связи с нынешним положением в стране пусть убогие, но возможности. Он учился курсом старше, а с компанией Полиных одногруппников сдружился на почве поездок в Молдавию и Приднестровье и спланировал и осуществил уже пару рейдов в Румынию и Польшу. По плану следующей у него была Турция. В общем, уселась рядом с главарём своих юных «деловаров». Вовочка явно обрадовался такому раскладу.

– Это Анечка! – представил свою спутницу Примус.

– Очень приятно, Анечка. Я – Полина.

– Я знаю, кто ты!

– Ну, вот и прекрасно, раз знаешь. Выпьем?

– Я не пью водку! – пискнула Анечка.

– А я пью.

– И мы все пьём! – грохнули парни. – Тем более что есть за что! Мы только что ушли от погони! – расхохотался Вовочка. – Примус, расскажи, у тебя лучше получается!

Суть истории заключалась вот в чём: ездили-ездили парни туда-сюда спокойно, возили свои сигареты-водку-колготы, и никто их не трогал. И тут, когда в пятницу ехали туда, – никого. Тишь да гладь, божья благодать, как и всегда было в этой степи. А обратно возвращаются в субботу утром – ба! – пограничный столб с будкой. И два мужика при нём с ружьями сидят. Покуривают, поплёвывают. Подъехали, то да сё, вы чего, откуда и куда? К тётушке в Тирасполь из Одессы приезжали, теперь вот обратно до дому. А ну, открывайте багажник! В багажнике у парней – блоки и ящики. Блоки сигарет и ящики с водкой. Те, мол, конфискуется. Какое такое «конфискуется»? Кем? Молдавской народной республикой или Приднестровской не пойми чьей вольницей? Откуда вы тут за ночь такие красивые выросли?! Из сострадания к братскому обделённому народу и чисто из дружеского расположения можем вам выделить пару пачек сигарет и бутылку водяры – и привет, мы в свою Одессу погнали. Нет, всё хотят. Ну уж дулечки! В общем, слово за слово, этим самым по свежепокрашенному пограничному столбу, послали мы их куда подальше, в пургинский «Запорожец» запрыгнули и понеслись по безграничным полям. Машина-зверь! Куда там иностранным, виденным нами лишь в кино, джипам.

– А если бы они вас застрелили?

– Полина, перестань! Какие стрельбы?! Я тебя умоляю. У них пузо до колена, и ружья из полена лобзиком выточены.

– Всё равно вы идиоты.

– Поля, в этой стране преклонение перед человеком в форме достигло апогея. Особенно у неразумных существ вроде тебя. Мы попросили их предъявить документы. В ответ на их требование предъявить наши документы. Так они нам хрен чего показали. И мы им паспортов в руки не дали, – прокомментировал Вовочка.

– А багажник зачем открывали тогда? – недоумевала Полина.