Любовь и золото - Игорь Зарубин

Это была та самая икона святого Иоанна Воина, которая провела вместе с Никитой Назаровым всю его короткую, горькую жизнь.

Осталась она с ним и после смерти.

Последнее, что видела отлетающая душа Никиты, — мертвое тело в огороде, уставившееся в небо незрячими голубыми глазами, и зеленую крышу дома…

Дождь хлестал по крыше, но разбудило Вадима не это.

В ту холодную апрельскую ночь Вадим проснулся от странного монотонного звука, будто кто-то царапался в окно. Он резко открыл глаза, сел на кровати, всмотрелся в полумрак. Желтый уличный фонарь отбрасывал на стену чью-то сгорбленную тень.

— Кто там? — тихо спросил Кротов, нащупав рукой увесистый подсвечник, стоявший на тумбочке.

— Открывай, чертушка! — донесся с улицы приглушенный голос.

И Вадим узнал его. Он бросился к окну и, как это часто случается в спешке и суете, долго не мог сдвинуть с места заклинивший шпингалет.

— Витька! — радостно воскликнул он, помогая брату забраться на подоконник и спрыгнуть с него на пол.

— Не ори! Рот свой закрой! — рявкнул Виктор, крепко, но вместе с тем необычайно ласково прижимая к себе Вадима. — И не вздумай зажигать свет. В доме кто есть?

— Тебя выпустили? — задыхался от восторга и избытка неожиданно нахлынувших на него чувств Вадим. — Что же ты не сообщил? Я бы встретил!

— Спрашиваю, ты один? — Виктор отстранился от брата, снял промокшую фуражку, осторожно выглянул в коридор, затем тщательно обследовал весь дом, с подозрением и настороженностью заглядывая в каждый темный уголок и, вернувшись в комнату, устало бухнулся на табурет. — Голоден, как шавка… Пожрать чего-нибудь сваргань, да побыстрее. Сматывать пора, а ног уже не чувствую…

— Ты чего? — Вадим все еще не мог поверить, что все это происходит наяву. — Сбежал, что ли?

— Догадливый ты мой… — Виктор сладко потянулся, хрустнув косточками. Мокрый плащ он снял и бросил прямо на пол.

— Но зачем? Тебя же все равно поймают и еще больший срок влепят!..

— Мало того, что догадливый, ты еще и рассудительный, — кисло улыбнулся Виктор. — Все-то у тебя по полочкам разложено, во всем-то ты пытаешься найти смысл… Родного брата подставили, сфабриковали улики, засадили за решетку на пятнарик, а ты в головке своей подсчеты производишь, кумекаешь, нужно ли совершать побег на восьмом году отсидки или же подождать малек? Не рад мне совсем?

— Рад… Ты даже представить не можешь, как рад. — Вадим присел на краешек кровати. — Просто неожиданно все… И ты сильно изменился… Никак привыкнуть не могу.

— Постарел? — хмыкнул Виктор. — На сколько выгляжу?

— На сорок, — честно признался Вадим. — Из-за этой дурацкой бороды.

— Вот видишь… А не убеги я из этой чертовой зоны… — Виктор прижал к себе брата. — Не было у меня другого выхода… Убить меня хотели, понимаешь? И почти убили, да повезло, чудо свершилось… Можно сказать, второй раз родился.

— Здесь тебе оставаться нельзя, слишком опасно…

— Не учи ученого… Я в Спасск вернулся только по одной причине — золотишко вырыть.

— Так это на самом деле ты сделал?

— А кто ж еще!.. Я же все восемь лет одной надеждой жил — выйти на свободу богатым человеком, махнуть куда-нибудь… на Сейшельские острова, например, где меня ни одна сука не отыщет… Доверху набитый золотом и бриллиантами рюкзак, Вадька… — На глаза Виктора навернулись слезы обиды и отчаяния, — Целое состояние… А тайника-то и нет… Построили какую-то хренотень железную, все вокруг заасфальтировали…

— А Николая Ивановича?.. — опасаясь услышать страшный ответ, робко спросил Вадим. — Тоже ты?..

— Нет. Но я знаю, чья это работа. Наливайко приказал своим людям прикончить Боброва, чтобы подставить меня. Не веришь?

— Верю… — вздохнул Вадим. — Два дня назад он отобрал у меня музей… Через подставных лиц арендовал помещение и все экспонаты выбросил на улицу… Думаешь, он мне мстит за тебя?

— Не, знаю… Может, свое золотишко хочет в подвале твоем найти. — Виктор невольно сжал кулаки.

— Сейчас он недосягаем, но когда-нибудь я до него доберусь, собственными руками голову откручу…

— А может, забудем об этом, как о страшном сне? — с надеждой в голосе произнес Вадим. — Силы уж больно не равны. В любом случае, даже если обстоятельства сложатся архиблагоприятно, ты проиграешь… Остановись, умоляю тебя…

— Поздно останавливаться, прошло то время. Не я первый начал эту войну, а Ромка, когда… — Виктор запнулся на полуслове, но все же после небольшой, задумчивой паузы продолжил: — Не хотел тебе говорить… Поначалу я и сам не верил в это, сомневался… Но, сопоставив все факты, все события… Словом, именно Наливайко убил нашего батьку. Жека не имел к этому никакого отношения.

— Не может быть!.. — потрясенно выдохнул Вадим.

— Вот и получилось, что я расправился с невинным человеком, совершил большой грех… Роман пригрозил Жеке, тот и испугался, сбежал. А я думал — вот доказательство вины. Ну, это уже все в прошлом… Ошибки молодости. Знаешь, Жека до сих пор приходит ко мне в снах… Это так страшно… У тебя деньги есть? — Голос Виктора вдруг переменился, стал резким, сухим, деловитым.

— Тысяч пятнадцать, — прикинул в уме Вадим. — Может, двадцать.

— Не густо… А если одолжить?

— Не у кого.

— Плохи дела… — Виктор потер ладонями опухшие от усталости и измождения веки. — В городе оставаться нельзя, рано или поздно люди Наливайко вычислят, что я здесь. И тогда мне кранты… А без денег никуда не смоешься. Ситуация тупиковая… Деловые предложения есть? По глазам вижу, что никаких предложений у гражданина Кротова нет.

— Нет… — подтвердил Вадим.

— Нас мало, но мы в тельняшках! — воскликнул Виктор. — Что-нибудь придумаю, выкручусь — не впервой… Главное, не раскисать.

— А ты меня простил?..

Виктор долго молчал, прежде чем ответить. Он лежал, прикрыв глаза и поглаживая Вадима по растрепанным после сна волосам.

— Не знаю… Но то, что я понял тебя, — это факт.

Братья уговорились, что Виктор несколько дней проведет в родном доме, чтобы набраться сил. Следующим утром Вадим запер брата на большой амбарный замок в погребе и отправился в городскую мэрию, намереваясь лично встретиться с самим мэром, высказать ему все свое возмущение по поводу закрытия музея и, быть может, совместными усилиями найти какой-нибудь компромисс. Но Кротова не пустили даже на порог приемной.

— Иван Василия сегодня не принимает, — сообщила ему секретарша. — У него Роман Макарович Наливайко. А завтра мэр улетает в Лондон, так что приходите недели через три.

— Но через три недели будет уже поздно!

— Ничем не могу помочь… — Секретарша захлопнула дверь.