Каменный век. Книга 1. Род Волка - Сергей Щепетов

Семен сделал паузу, давая возможность слушателям как-то отреагировать: может быть, он вообще говорит не то и не о том? Они отреагировали.

– Интересное дело! – сказал Медведь. – Это чем же им не понравилось наше оружие и инструменты?! Все, что нужно, режет, колет, рубит, стреляет и скоблит – чего еще хотеть? И главное, зачем?!

– А я бы полетал по воздуху! – мечтательно заметил Горностай. – Это, наверно, приятно.

– Ну и что, – пожал плечами Кижуч. – Чесать под мышкой и ковырять в носу тоже приятно, но стоит ли ради этого прилагать усилия? Да еще и гордиться этим! Странные какие-то люди…

– Ясное дело, странные, – согласился Горностай. – Зверей-то зачем мучить? Ну, ладно собаки – они по жизни такие, а остальных-то зачем возле себя держать? Как-то даже и не представить: родится, скажем, маленький кабанчик. Ты будешь ему еду давать, за ухом чесать, имя ему придумаешь. А потом убьешь и съешь – брр! Злые там все, наверное, да?

– Разные, – ответил Семен. – В будущем добра не стало больше, чем зла, а зла больше, чем добра. Но количество того и другого увеличилось очень сильно.

– Ты не сказал главного, Семхон, – подал вдруг голос Художник. – Удалось? Или мы жили напрасно?

«Бли-и-ин!» – запаниковал Семен и стал лихорадочно вспоминать все, что успел прочитать и услышать о целях и смыслах после отмены марксизма-ленинизма. Народ ждал. И кандидат геолого-минералогических наук, бывший завлаб С. Н. Васильев сказал:

– Если вы строите ступеньку, с которой можно будет шагнуть на следующую, то это получилось. Шаг был сделан. Одним человеком. Его звали Иешуа. И многие поняли это. Но не все.

Впервые за время их знакомства Художник улыбнулся широко и радостно. У него, оказывается, были белые крепкие зубы.

«Кажется, угадал, – подумал Семен. – Остался пустячок – понять, что именно».

– Скорее всего, – заговорил жрец, – будущее, о котором ты рассказываешь, не наше. Но раз это случилось в чьем-то, значит, и у нас есть надежда. Люди будущего поняли, что и зачем мы делали?

– Как вам сказать, – вздохнул Семен. – Дело обстоит таким образом. Пещер с рисунками нашли много. Они расположены в тех краях, где когда-то была мамонтовая тундростепь. Если от самой западной пещеры отправиться в путь и достигнуть самой восточной, а потом вернуться, то на это уйдет вся жизнь – так далеко они друг от друга. Люди будущего так и не смогли понять, почему на таком огромном пространстве сотни поколений рисовали животных, создавали то, что бесконечно далекие потомки назовут «живопись пещер». Лишь самые умные из Посвященных предположили, что, наверное, древние не развлекались, а тысячи лет делали какую-то важную работу, исполняли какое-то служение. Я тоже так думаю.

– Но ведь это так просто, Семхон, – улыбнулся жрец. – Верхний мир – мир вечной жизни – исполнен всего с избытком. Средний мир – таков, как ты видишь его: тут есть все, что нужно для краткого пребывания человека. Нижний же мир – мир смерти – неполон, почти пуст. И эта пустота, эта бездна способна поглотить, принять в себя любую жизнь, любое существование. Творец предназначил людей для вечной жизни, но они не обретут ее, пока бредут по тропе на краю обрыва, пока рядом с каждым зияет пустота Нижнего мира. От нее нельзя уйти, нельзя отвернуться, нельзя сделать вид, будто ее нет. Можно лишь заполнить ее красотой жизни, заставить перестать быть пустотой. Когда это случится, человек не обретет вечную жизнь, нет! Но смерть перестанет быть абсолютной, победа над ней станет возможной. Ты сказал, что в чьем-то будущем она состоялась. Это хорошо.

«Боже ж ты мой! – ужаснулся Семен. – Бедные, несчастные предки рода человеческого! Живущие во тьме суеверий и замученные борьбой за существование! Лишенные книг, компьютеров, автомобилей и мобильных телефонов! Они не понимают, что счастье жизни в том, чтобы иметь много денег, жить в хорошей квартире, ездить на крутой тачке и проводить отпуск на Багамских островах!»

Между тем уже был задан новый вопрос:

– Там жив мамонт?

– Нет. Уже сотни поколений.

– Тогда почему ты знаешь?

– Знаю – что?

Вместо ответа Художник вдруг начал читать его собственное сочинение. Слово в слово – от начала и до конца!

Когда он закончил, старейшины переглянулись, явно пытаясь убедиться, что каждый из них ЭТО действительно слышал. Потом они воззрились на Семена так, словно перед ними чистил перья летающий крокодил.

Окончательно ошалевший Семен решил махнуть на все рукой и играть в открытую. В конце концов, тот самый Иешуа очень верно заметил, что правду говорить легко и приятно.

– Люди будущего раскапывали и изучали стоянки тех, кто жил очень давно. Вокруг ваших жилищ они нашли много костей мамонтов и поэтому стали называть вас «охотниками на мамонтов». Там, где жили хьюгги, они нашли много костей больших медведей и стали называть их «охотники на медведей».

– Гы-гы, – попытался сдержать смех Медведь, но, увидев, что Художник улыбается, заржал в голос. Остальные старейшины к нему присоединились.

– Нет, ну какие дураки, а? – только и смог произнести сквозь смех Горностай.

Семен почти сразу понял, что дело тут, скорее всего, опять в лингвистических тонкостях. Наверное, в буквальном переводе научные термины для туземцев прозвучали почти так же, как если бы он итальянцев назвал «макаронниками», а французов – «лягушатниками». У последних среди кулинарных изысков лягушачье мясо, конечно, присутствует, но оно отнюдь не является повседневной пищей. Термин же «охота» здесь означает поиск, преследование, умерщвление и разделку животного для получения пищи и материалов. В отношении мамонтов использовался иной термин, но Семену казалось, что он означает примерно то же самое.

– Не смейтесь над ними, – урезонил собравшихся жрец. – Они, наверное, как малые дети, которые живут на всем готовом и думают, что мясо бегает по степи уже в жареном виде. Неужели и ты такой, Семхон?

– Не знаю, – честно признался Семен. – Как и некоторые люди из будущего, я думал, что вряд ли хьюгги убивали больших медведей, чтобы питаться ими, а вы – мамонтов. Эти животные, по-моему, мало годятся для того, чтобы быть просто пищей.

– Что ж, значит и ты, и они не безнадежны. Ты ведь понял уже, что взять жизнь кого-то из мамонтов можно лишь с их согласия. Иногда они дают его – им известно их предназначение.

– И в чем же оно?

– Ты сам ответил на этот вопрос. Причем смог сделать это немногими словами!

– Это была лишь моя догадка, предположение.

– Оно оказалось правильным. Поэтому ты сидишь среди нас.

– А… хьюгги? Медведи? Они… тоже?!

– Не знаю, Семхон. Большой медведь почти ушел из Среднего мира. Не многим из ныне живущих довелось видеть его здесь. Может быть, хьюгги уйдут вместе с ним?

«Та-ак, – начал лихорадочно рыться в памяти Семен. – Считается, что пещерный медведь вымер к концу палеолита. Это дает хоть какую-то временную привязку. Если, конечно, ход истории в этом мире такой же, как в нашем».