Агасфер. Чужое лицо - Вячеслав Каликинский

– Разумно! – похвалила Сонька. – А второй?

– Второй, полагаю, будет либо под кроватью, либо под лавкой стоять. Только стоять он будет там, где я его поставлю, и не иначе!

– Это почему?

– Потому, красавица, что секрет тут не только в сундучке, но и под ним. Заберутся в дом лихие люди, станут сундук из-под кровати вытаскивать – а он к полу привинчен…

– Ломом поддеть можно, – покачала головой Сонька.

– Можно! – согласился мастер. – В этом-то и секрет! Стоит сундук с места сдвинуть, али замок попытаться взломать – откроется у него дно, и весь «слам» под пол ссыплется, а половица на место встанет. Сломают сундук – а он пустой! Плюнут варнаки, да и уйдут несолоно хлебавши!

– Ловко! Сам придумал?

– Где сам, где в книжках старых вычитал, – скромно ответил Найденыш.

– И что, много таких заказывают?

Найденыш покачал головой:

– Извини, Софья, не скажу! Имена заказчиков, адреса и все протчее – секрет! Ежели язык за зубами держать не стану – кто ко мне пойдет? Так что заказывать-то будешь?

– Чтобы переносить можно было. Чтобы сырости не боялся. Тыщ двести бумажными деньгами чтобы поместилось.

Мастер пристально поглядел на Соньку:

– Для такого «сламу» огромадного не сундук, а сейф заказывать надо.

– Сейф тяжелый, а я женщина слабая. Только на подъем легкая: сегодня здесь, а завтра там.

– Слыхал про твой побег, слыхал. Мало кому с Сахалина бежать удачно посчастливилось. Не так бегают.

– А как надо?

– Я мастер, Софья. Мастер, а не консультант для бегунков. Да ты ведь и сама умная, догадаешься.

– Ладно, сколько за работу возьмешь?

– Сто рублев, не меньше.

– Да ты с ума сошел! Сто рублев за деревяшку?

Найденыш рассмеялся:

– Нычку на 200 тыщ заказываешь, а 100 рублей пожалела? Тогда вообще ничего не возьму, и работу делать не стану.

– Это еще почему?

– Потому, чудится мне, что не за сундуком ты пришла, а на разведку! – отрезал Найденыш. – Ступай себе! Али Степу позвать, чтобы честью проводил?

– Погоди! – взмолилась Сонька. – Погоди, не гони! Деньги у меня есть, да только не с собой! Когда бежать пыталась – спрятала в тайге перед тем, как поймали. В тряпицу завернуты – вот и хочу понадежнее им место сыскать!

– Двести тыщ в тряпице?

– Ну, пока не 200, – призналась Сонька. – Но больше не побегу, пока столько не накоплю!

Мастер потеребил жидкую бородку, подумал:

– Ну, ладно. Но без аванса работу не начну! Давай четвертную пока.

– Последнее забираешь, Филиппушка! – Сделала жалобное лицо Сонька, доставая из-за пазухи вырванную утром у Шурки купюру в 25 рублей.

Ничего не ответив, мастер протянул руку, забрал деньги и пошел провожать Соньку к дверям.

– Через неделю остатнее не принесешь – аванс за мной останется! – предупредил он. – Ступай с Богом!

Сделав несколько шагов, Сонька оглянулась. Стоя на пороге мастерской, Найденыш, повернувшись в сторону церкви, откуда доносился колокольный звон, усердно кланялся и крестился.

– Богомолец чертов! – Сквозь зубы процедила Сонька, припомнив, что вся мастерская у Найденыша была заставлена иконами и образами. – Четвертную псу под хвост сунула!

Почувствовав на себе чей-то взгляд, она опять оглянулась – и увидела Богданова. Прислонившись к забору, тот глядел ей вслед и кидал в рот семечки. Дверь мастерской уже была закрыта, и она, покачивая бедрами, направилась к Богданову.

– Хочу еще раз тебе спасибо сказать, Степушка! – «специальным», грудным голосом пропела она.

Положила руку на плечо Богданову. Тот молча засопел. Рука соскользнула ниже, по локтю к кисти, погладила вздувшийся в кармане кулак.

– Приходи вечерком к Шурке-Гренадерше, Степушка. Я уж тебя отблагодарю, милый.

– Филипп заругается, – хрипло отозвался Богданов.

– А ты не говори, куда пошел. Что он, вертухай для тебя?

Богданов продолжал сопеть.

– У меня настоящего-то мужчины давно не было! – прошептала Сонька. – Ты ведь настоящий, голодный?

– Ладно, приду! – Богданов круто повернулся и, не вынимая руки из кармана, быстро шагнул в сторону мастерской.

– Спасибо, благодетель! – прошипела вслед Сонька и даже сплюнула от злости и унижения. – Осчастливил женщину, кобель!

Она поплотнее запахнула арестантский халат, чтобы из-под него не было видно красивого платья, и без особого желания направилась домой, заранее представляя скандал, который учинит ей Шурка. Как ни крути, а деньги на вечернее угощение «кавалера» опять придется просить у нее. Да и к самому визиту Богданова Гренадерша неизвестно как отнесется…

⁂

Пригласила Богданова – а на душе кошки скребли. Ясное ведь дело – ненормальный! Навестила в лазарете и поправляющегося Сему Блоху – однако тот, услыхав про нападение и спасителя Богданова, погнал подругу от себя – лишь напомнил, чтобы непременно поклонилась денежкой Комлеву.

Уходя от Семы Блохи и набравшись наглости, Сонька даже доктора Сурминского про Степку Богданова попытала. Зашла к нему за порошками от бессонницы и спросила. Но доктор, судя по всему, и сам толком не знал. Он долго объяснял что-то про затемненное сознание, перемежающуюся гиперактивность, кататонический ступор… Сонька перебила:

– А что за болезнь у него такая? Все его боятся, а он хозяина своего, Найденыша робеет. Отчего бы такое?

Доктор начал что-то говорить про подавляющую силу воли, сбился, сослался на занятость и шмыгнул в первую попавшуюся палату.

Наотрез отказались появляться у Соньки ее старые дружки – Черношей, Пазухин, Кинжалов и Червонец. Они и не скрывали, что опасаются Богданова.

– Он же совсем ненормальный, Сонька! В психушке с год его держали, в кандалах! Ты-то как его не боишься? – серьезно предупредил ее Пазухин. – Повернется у него винтик какой в голове – и придушит!

Сонька вздохнула: чему быть – того не миновать. Не робкого десятка женщина была.

⁂

Шла третья неделя бурного «романа» Соньки и Богданова, а главная цель, поставленная авантюристкой, была столь же далека, как и в первый день. Соблазняя Степана, Сонька рассчитывала со временем попасть в дом-мастерскую Филиппа Найденыша и попытаться разыскать список заказчиков денежных сундуков. Такой список существовал, она даже знала, что он из себя представляет. Сумела, словно невзначай, выпытать за несколько свиданий с Богдановым, хоть и был он крайне неразговорчивым. Он приходил в избу Гренадерши, выпивал стакан-другой водки и накидывался на Соньку с каким-то звериным рычанием. Насытившись, переворачивался на спину и молча глядел в потолок.