Вариант шедевра - Михаил Любимов

У Лопеса:

Дачные посиделки у Юры Щекочихина. Генерал Юрий Кобаладзе, писатель Юрий Давыдов

Но жизнь продолжалась, хотя горький осадок от расстрела Белого Дома остался до сих пор. Я продолжал сочинять, но и о светской жизни не забывал, дружил с журналистом Юрой Щекочихиным, честным, очень наивным и необыкновенно смелым. У него на даче в Переделкино часто гудела тусовка: редактор Новой Газеты Дмитрий Муратов, бывший посол в США Владимир Лукин, блестящий писатель Юрий Давыдов, острый критик режима Юрий Карякин, звонкий бард Александр Городницкий, выдвиженец Примакова, генерал Юрий Кобаладзе. Пили под жареные сардельки, тут же приготовленный плов, просто пили… Вскоре Юрий Щекочихин внезапно заболел, я посещал его в больнице и не узнавал Юру в высохшем и чудовищно изменившемся человеке, он умер в мучениях, явно под воздействием таинственного яда, враги у него были беспощадные, все в духе бандитских 90-х годов.

Другая жизнь – это до или после? Имею в виду службу в разведке. А может, это нынешняя жизнь в области русской – три ха-ха – словесности?

После разлуки с органами, вцепившись в гриву несущихся событий и вкусив немного от литературного успеха, я все же весьма смутно представлял, что проживаю вторую жизнь. Парадокс, но я не помер внезапно, не погрузился в инвалидное кресло, не сошел с ума, а напротив – продолжал возделывать на литературном огороде. Избранная публика меня знала, телевидение меня привечало, но где ты, звон мировых колоколов?

В 1989 году, движимый самыми добрыми чувствами, я написал фарс-пародию на шпионаж «Легенда о легенде» («Джеймс Бонд в Москве»). Пьеса мне безумно нравилась, и я хохотал, когда Бонда обводила вокруг пальца московская проститутка, и он, бедный, путался в условиях связи и постоянно натыкался на разных прощелыг. Уверенный в шумном успехе, я размножил свой труд и начал бомбардировать им московские театры. Каждую ночь я ожидал телефонного звонка и взволнованный голос знаменитого режиссера: «Я прочитал вашу пьесу и не могу заснуть. Ничего подобного я в жизни не читал!!!» Далее потрясенная текстом труппа, в которой масса эффектных молодых актрис, объятия и поцелуи, щедро сыпавшиеся на автора. Упоительные репетиции, аншлаг на премьере, горы роз на сцене и ваш покорный слуга, отмахивающий поклоны под ручку с режиссером. Увы, режиссеры глухо молчали и меня это удивляло. Я тогда еще был убежден, что все люди этой благородной профессии, как и большинство жрецов искусства, чрезвычайно вежливы и отзывчивы. Вскоре меня осенило: наша публика не приучена ни к шпионской тематике и тем более, к пародиям на шпионаж- ведь страну давно приучили к очень серьезному, ох какому положительному Штрилицу и другим чекистам, распутывавшим все заговоры против Советской власти. Конечно, место моей пьесы на Бродвее или в Уэст-энде, там она заиграет всеми своими неповторимыми блестками и потрясет мир. Но как проникнуть на западные театральные подмостки?

А что если привлечь к своей потенциальной славе уже великого Джона Ле Карре? Сильный ход, как сказал бы Чубайс. Третий роман второго секретаря английского посольства в Бонне, в действительности сотрудника разведки Джона Ле Карре «Шпион, который пришел с холода», принесший ему мировую славу, я прочитал еще в Лондоне в 1964 году. Это был роман о цинизме и жестокости в разведке, о вездесущем предательстве, но больше всего меня поразили не художественные достоинства романа, а личность автора – английского разведчика, писавшего раскованно и легко о запретных вещах.

О, как я завидовал его судьбе!

Как я мечтал создать нечто подобное и встать на пьедестал первооткрывателей в русской словесности.

Но разве это было возможно? Тогда вообще писали лишь о нашей разведке во время войны, обычно в победном стиле «Подвига разведчика», а на современность было наложено строжайшее табу, удивительно, что проскочил неординарный фильм «Мертвый сезон». В одном из интервью в счастливом для себя 1964 году Ле Карре заявил: «Для меня необыкновенная распространенность шпионажа превратилась в кошмар, в котором люди инстинктивно предают друг друга, и где шпионы – это скучные существа со средненькими мозгами, склонные к предательству точно так же, как они могли склоняться к кражам в магазинах. В этом мире, по-моему, те, кто разлагает, сами разложены; в сфере предательства существует полная анархия. Например, зная цену другому человеку, не прикидывает ли тайно шпион и цену себе? Не в этом ли причина цепи предательств, прокатившихся по разведывательным службам еще задолго до начала холодной войны? Не следует ли шпион масонскому принципу: если шпион, то это навсегда? Не превращаются ли шпионские методы в самоцель? Подобно футболисту, возможно, его больше не волнует команда, за которую он играет. Если это так – а недавние разоблачения двойных агентов в Германии и Англии являются этому свидетельством – то офицерам разведки следует доверять секреты в последнюю очередь… Возможно, думал я, не стоит удивляться феномену перехода с одной стороны на другую, в сущности это очень короткое путешествие».

С тех пор я не пропускал ни одного романа Джона Ле Карре, в миру Дэвида Корнуэлла, выпускника Оксфорда, преподавателя в Итоне, на спортивных площадках которого, согласно афоризму, и было выиграно сражение при Ватерлоо. В 1959 г. поступил в Форин Офис, точнее, в английскую разведку, с 1961 по 1964 г. служил в британском посольстве в Бонне в качестве второго секретаря, некоторое время в консульстве в Гамбурге. Ушел в отставку в 1964 году, после успеха «Шпиона». Женился в 1954 году и произвел на свет трех сыновей, не избежал развода в 1971-м, вновь женился в 1972-м и счастливо живет в этом браке по сей день, произведя на свет еще одного сына. Отметим, что отец писателя Ронни всю жизнь оставался мошенником, несколько раз сидел в тюрьме, давал сыну весьма скользкие поручения, а потом пытался и шантажировать преуспевающего писателя, и вымогать у него деньги. Свою жизнь с разведкой юный Корнуэлл связал еще в студенческие годы, когда учился в университете в Берне, как мне кажется, после жизни с папашей-мошенником работа в службах Ее Величества показалась ему семечками. Так он стал агентом английской разведки со скромной задачей давать характеристики на студентов университета, особенно на «красных», потенциальных Филби и Берджесов. Делал он это с удовольствием и до сих пор не раскаивается, что только делает ему честь: слишком часто мы переписываем свои биографии и рисуем себя ангелами. После романа «Шпион, который пришел с холода» популярность Ле Карре шла по восходящей, он ритуально выпускал одну книгу в два года…

И тут гениальная идея осенила меня: этот англичанин протянет мне руку! Не смейтесь, именно он! именно еще не знакомый, но уже любимый Джон может мне помочь! Но как его заинтересовать? Бредовые идеи скопом бродили в голове (между прочим, чем наивнее, а точнее, чем глупее идея, тем одержимей автор), я быстренько и неряшливо перевел пьесу на английский язык, отдал на перепечатку классной машинистке и отправил пакет по адресу лондонского литературного агентства, указанного в книге Ле Карре. К пьесе приложил письмецо, в котором скромно сообщил, что я, как бывший сотрудник разведки, обращаюсь к нему как к коллеге по другую сторону баррикад. Ныне вроде бы не заклятому врагу, а другу, с деловым предложением: стать соавтором моей пьесы, естественно, пройдясь опытной рукой по моему несовершенному переводу и наполнив текст тонкой английской спецификой, сленгом и идиомами, что, несомненно, сделает пьесу ломовым хитом на Уэст-энде и Бродвее. Пьесу отправил с оказией: в то время мне казалось рискованным посылать фарс о разведке обыкновенной почтой. Вдруг на перлюстрации окажутся сотрудники без чувства юмора?