Дикие карты - Виктор Милан

* * *

Войтек Грабовски увидел, как зловещая змеиная фигура во всем черном вскочила на бронетранспортер и выдрала пулемет из ложа, и понял, что был прав, когда принял решение жить.

Лишь глубокая религиозность помешала ему броситься вниз и разбиться. Он поспешил с опустевшей стройплощадки — рабочие дружно устремились сражаться с демонстрантами — в свою тесную квартирку, где всю ночь не сомкнул глаз, вознося безмолвные молитвы.

С зарей на него на самом деле снизошел Свет, и к нему вдруг прихлынуло теплое, ободряющее убеждение, что его недуг ниспослан ему свыше, что это благословение, а не проклятие. Его новой родине угрожает революция, разжигаемая теми, кто служит силам тьмы. Он вымылся, оделся и со спокойной душой отправился в парк.

И вот очутился лицом к лицу со зверем, у которого было множество голов, с ненавистным Томом Дугласом собственной персоной.

Его охватило бешенство. Его тело начало преображаться, мускулы чудовищно вздулись, грозя вспороть по швам мешковатую прежде одежду. На голове у него была стальная каска, символ его профессии, в руке водопроводный ключ в ярд длиной. Мучительные сомнения, можно ли пускать его силу в ход против обычных людей, как рукой сняло: перед ним был враг одного с ним полета, туз, предатель — служитель Тьмы.

Он бросился вперед и вскочил на бронетранспортер в тот самый миг, когда змееголовое существо в черном выдернуло офицера из люка. Студенты закричали, предупреждая его об опасности, но Дуглас не слышал их. Строитель занес тяжелый ключ и с силой опустил его на затылок — то черный, то безволосый.

Обычному человеку такой удар раскроил бы череп или вообще снес голову с плеч. Но постоянно изменяющийся облик Дугласа сбил Грабовски с толку. Удар пришелся вскользь. Дуглас выпустил извивающегося офицера и мешком рухнул на броневик, а ключ по инерции полетел вниз, сминая алюминиевую броню, как фольгу.

Грабовски показалось, что он убил его, и его сила начала иссякать. Чтобы поддерживать мета-состояние, нужна была ярость, но он ощущал один только стыд. В отчаянии Войтек повернулся к толпе.

— Отправляйтесь по домам, — проревел он с резким польским акцентом. — Отправляйтесь по домам, все уже кончено. Хватит борьбы. Повинуйтесь властям и живите в мире.

Они стояли и смотрели на него пустыми глазами. Утренняя роса впитала слезоточивый газ и отравляла траву. Несколько белых щупалец «Си-эс» извивались на земле, как издыхающие змеи. По лицу Грабовски текли слезы. Неужели они не послушают?

Из задних рядов какой-то парень выкрикнул:

— Заткнись! Заткнись, фашист проклятый!

Этот эпитет швырнули в лицо ему, человеку, который до сих пор носил в своем теле фашистские пули, — и кто? Какой-то избалованный, наглый, сопливый щенок! Гнев накрыл его с головой — а вместе с ним и нечеловеческая сила.

И очень вовремя, поскольку Том Дуглас прочухался, вскочил на ноги, ухватил строителя за лодыжки и дернул на себя. Каска Грабовски с оглушительным звоном грохнулась о броню — точно ударили друг от друга гигантские медные тарелки. Столь же разъяренный, как и человек, который сбил его с ног, Дуглас подхватил его на лету, приложил о борт бронетранспортера и принялся методично молотить со всей силы — силы туза.

Но Грабовски тоже был нечеловечески живуч. Он втиснул между их телами ключ и с силой оттолкнул Дугласа. Нога Короля ящериц поехала по мокрой траве, он со змеиным проворством подхватился и вновь ринулся в нападение — но тут же отшатнулся и засеменил на цыпочках, как танцовщик: в дюйме от его живота просвистел тяжелый ключ, яростно занесенный обеими руками.

Дуглас поднырнул под убийственную дугу, которую описывал ключ, схватил своего противника и принялся один за другим наносить удары ему в поддых. Грабовски быстро отступил на шаг, приложил ладонь к груди Дугласа и толкнул его, отбросив на шаг назад. Ключ описал еще одну дугу, и на этот раз лишь метачеловеческая реакция Короля ящериц спасла его от удара прямо в лицо.

Строитель взмахнул ключом, точно бейсбольной битой, и ткнул им в грудь Дугласу со звуком, который разнесся по всему парку, как взрыв гранаты. Дуглас упал. Строитель встал над ним, широко расставив ноги, и медленно занес ключ над головой, словно палач, готовящийся отсечь приговоренному голову. Из уголка губ V него сочилась кровь. Он превратился в берсерка, не чувствующего ничего, кроме потребности размозжить череп врага, как улитку о камень.

Но в тот самый миг, когда окровавленный ключ начал свое движение вниз, откуда-то сзади его оплела золотая цепь, которая остановила удар, не дав ему толком зародиться.

С молниеносностью опытного бойца строитель мгновенно расслабил руку и подался за ключом, который полетел туда, куда тянула его неожиданная плеть. Тогда он резко дернул свое оружие вперед и вниз и закружился на месте, чтобы всей тяжестью своего тела преодолеть увлекающую ключ силу. Но невесть откуда взявшийся хулиган встряхнул цепь, и она расплелась, с мелодичным звоном освободив ключ. Грабовски, который готовился преодолевать сопротивление, но не встретил его, развернуло кругом, он пошатнулся, сделал еще пол-оборота и очутился лицом к лицу со своим противником, отделенным от него пятью метрами грязной, истоптанной земли.

Это был юноша, высокий и стройный, с золотыми волосами до плеч, который помахивал золотым медальоном в виде символа мира размером с блюдце на длинной цепи. Несмотря на утреннюю прохладу с залива, на нем была лишь пара джинсов. Низкорослому смуглому Грабовски он показался словно сошедшим с нацистских вербовочных плакатов.

— Ты еще кто такой? — рявкнул строитель. Потом понял, что сказал это на родном языке, и повторил то же самое по-английски.

Юноша слегка нахмурился, как будто этот вопрос его озадачил.

— Называй меня «Радикалом», — ответил он с ухмылкой. — Я пришел, чтобы защитить народ.

— Предатель!

Строитель бросился на него, замахнулся ключом. Радикал грациозным движением танцора отступил в сторону. Как бы бешено Грабовски ни нападал, сколь бы коварные ни делал выпады — противник каждый раз без малейших усилий ускользал от него. Раздосадованный тщетностью всех своих попыток ударить золотоволосого юношу, строитель снова набросился на Дугласа, который все еще стонал, лежа на земле. Но Радикал был тут как тут, и его эмблема мира выписывала в воздухе перед ним золотистые восьмерки, отражала даже самые страшные удары поляка и рассыпала ослепительные искры, а солдаты и студенты все как один стояли, зачарованные этим зрелищем.

Но если Грабовски не мог проникнуть сквозь защиту амулета, Радикал, похоже, не хотел или не мог контратаковать. Когда строитель заметил это, он попятился, угрожающе размахивая ключом. Мгновение спустя Радикал последовал его примеру движением текучим, как туман. Войтек принялся кружить против часовой стрелки. Радикал не уступал. Постепенно поляк увел своего длинноволосого противника в сторону от распростертого на земле Дугласа. Быстрее вихря он развернулся влево и набросился на зрителей. Радикал, которого такой поворот событий застиг врасплох, не успел отреагировать вовремя. Он прыгнул вперед, подгоняемый отчаянием, и накинул свой медальон на толстую, как древесный ствол, шею под ободком каски. Цепь звякнула, точно топор, вонзившийся в дерево; этому удару далеко было до того, что мог бы нанести Король ящериц, и он уж точно не шел ни в какое сравнение с чудовищной мощью ключа, но его оказалось достаточно, чтобы в голове у строителя помутилось и он полетел лицом в траву, грязь и растоптанные плакаты.