Боец Демона-Императора - Ярослав Коваль

— Ого! — Я подмигнул жене. — Премия. Пришлось сегодня почесать кулаки.

— Я вижу. — Она опустила глаза на мои руки, на ссадины, пятнающие их. — Ничего опасного не было?

— Ничего, — соврал я.

— Но почему ж тогда такая большая премия?

— Ну как… Дочка отцу все-таки дорога.

— А с ней что-то случилось?

— На нее напали. Не уверен, что могу рассказывать тебе подробности, все-таки это семейное дело моего работодателя.

— Да я и не прошу. — Моресна смотрела на меня с любопытством. — Ты, наверное, очень устал?

— Не слишком. Но с удовольствием полакомлюсь и поваляюсь. А завтра сходим с тобой в ресторан — хочешь? — Я припомнил три или четыре хороших семейных заведения, где женщинам прилично было проводить время в сопровождении супругов или отцов.

— Конечно! Но разве ты не работаешь?

— Нет. Наслаждаюсь законным отдыхом. Завтра Кариншии будет не до прогулок. — Я злорадно усмехнулся.

С моей точки зрения, дочка купца получила сполна и за дело.

Хотя, конечно, едва ли она поймет, что тут к чему.

Нежданные выходные мы с супругой провели не без приятности для себя — сходили в семейный ресторанчик, где отлично кормили, посмотрели зрелище. В здешних краях деление на мужские, женские и семейные заведения совершалось весьма жестко и соблюдалось обязательно. Мужчин не допускали в женские кафе и ресторанчики, клубы и салоны. Женщины могли появиться на пороге мужского заведения, но чем они рисковали, было уже понятно, и защиты в случае неприятности или трагедии от закона не получили бы. Семейные заведения предназначались, что логично, для семейных пар, появление там незамужней девушки воспринималось с недоумением, хотя и не возбранялось.

Моресна цвела.

— Знаешь, мне мама все твердила: «Тебе слишком повезло, держись за свое счастье», — застенчиво сказала она мне. — Вот и у меня тоже ощущение, что я не заслужила такой удачи.

— У меня ровно такое же ощущение. Моя соотечественница едва ли была бы так же ласкова и внимательна к мужу, как ты, и вряд ли стала бы спокойно сносить подобный непредсказуемый режим работы, отсутствие развлечений в пригороде, да и замкнутый стиль жизни тоже. Заскучала бы быстро, задурила… Начала бы на все обижаться.

Жена смотрела на меня круглыми глазами.

— Не понимаю. Как такое возможно? Твои соотечественницы что же — не ценят семью?

— Многие не ценят.

— Но тогда зачем им семья в этом случае?

— Чтоб легче было жить.

— Но если с семьей жить легче, то как же можно ее не ценить?

— А вот так. Запросто. — Я запнулся. — Знаешь, зря я, пожалуй, тебе все это говорю. Ты еще возьмешь и переменишь ко мне отношение, тоже задуришь.

— Ни за что! — торжественно произнесла Моресна. — Никогда. И вообще я буду делать только то, что ты хочешь. Правда-правда. Обещаю!

— А что тебе самой хочется?

Она засмущалась, спрятала лицо под краешком покрывала. Помолчала, словно собираясь с духом. А может, с мыслями, с воображением — что бы такое попросить в подарок у расщедрившегося мужа.

— Я очень хочу тебя полюбить.

— И как? — тихо, осторожно спросил я. — Есть надежда?

— Конечно.

Нам обоим стало неловко, словно мы коснулись вопроса, который не принято было обсуждать при свете дня и пусть в отдаленном, но присутствии других людей, а только в темноте супружеской спальни, шепотом и иносказательно. Я даже испугался в какой-то момент, не позволил ли себе больше, чем следует, — жизнь человека, а в особенности супружеские отношения были обставлены в этом мире таким густым частоколом традиций, запретов и предписаний, что только держись. Нужно было много времени, чтоб разобраться во всем этом.

В какой-то момент пришло в голову, что и на моей родине не все чисто с традициями и привычками, с тем, что супруг мог делать, что он не мог категорически, а что можно было в виде исключения и изредка. Но эту мысль я отмел с негодованием — там все было проще. И, наверное, Моресне приходилось терпеть много неприятных минут, которые я доставлял ей просто по незнанию.

Я чувствовал к жене нежность, замешанную на благодарности.

Через день все-таки решил для очистки совести заглянуть в дом работодателя, но, столкнувшись на пороге с ним самим, узнал, что ближайшую неделю могу полноценно отдыхать. Хмурый Прахим говорил о дочери раздраженно, упомянул, что она отцовский урок не усвоила и потому будет сидеть взаперти, пока хоть чуток не утихомирится и не прекратит бунтовать. Судя по всему, перспектива скорого брака девчонку не порадовала.

— Непременно отдам ее замуж, — заявил мне купец. — В скорейшем же времени, как только найду того, кто клюнет на приданое и согласится в придачу к деньгам взять на себя воспитание моей мерзавки. Но уж я найду такого! И не волнуйся за место, не сомневайся, я дам такому отличному и ответственному бойцу, как ты, самую лучшую рекомендацию. Думаю, ее будущий муж захочет видеть тебя при ней за те же, если не большие, деньги. Я ему это порекомендую.

— Считаешь, мужчина спокойно будет смотреть на то, что его жену везде сопровождает другой мужчина?

— Ты достаточно убедительно показываешь, как мало она тебя интересует. Воины и при этом добропорядочные семьянины всегда в цене. Как бы там ни было, я тебя порекомендую. — И, ободряюще кивая, Прахим отпустил меня отдыхать.

Собственно, я нисколько не волновался за свою судьбу — карьера развивалась гладко, лучшего и желать не надо. Уже достаточно освоившись в здешнем мире, чтоб понимать, как могло все развиваться, если б мне меньше везло, я по-настоящему успокоился. Еще год назад ни за что не поверил бы, что могу испытывать императору благодарность. И за что? За то, что по его приказу не только вытащили меня сюда, но и заставили выступать перед ним — в противном случае я не получил бы почетный статус бывшего императорского гладиатора, открывший передо мной все двери здешнего общества.

Конечно, не будь его величества, никто бы меня не вытянул из моего родного мира, не заставил бы жить здесь… Но Бог его знает, было ли бы это лучше для меня? Об иной возможности как-то не хотелось думать. Какой смысл тешиться несбыточным? Правильней рассматривать реальное и довольствоваться им.

Гуляя с Моресной по рынку, помогая ей выбирать фрукты, я задумчиво рассматривал прилавки, дома, торговцев, покупателей, как человек, с одной стороны, совершенно всему этому чуждый и потому способный судить более или менее беспристрастно, а с другой… С другой, я уже почти привык ощущать себя частью нового мира, частью Империи, пусть еще и не до конца интегрировавшей в общий монолит, однако уже приступившей к этому процессу.

Несомненно, впереди меня ждало множество неожиданностей и испытаний, но зато — я уверен — депрессии больше не будет места в моей жизни. Не до нее…