Цель неизвестна. Врата учености - Марик Лернер

— По чьему наущению писано сие? — извлекая из ящика «Ведомости» и выкладывая на стол, вдруг потребовал Ушаков вместо цифры штрафа.

Кажется, мы перешли к главному. До сих пор было предварительное размягчение подследственного. Он расслабляется, почти успокоенный удачным решением, и тут его новыми фактами по лбу.

— Разрешите? — Беру газету, заглянул в очертанные строчки. — Умысла для вреда России не имел, — сказал, отодвигая от себя хорошо знакомый текст. — Там, где ступила нога русского солдата, где место полито нашей кровью и земли взяты под руку империи, навечно должна остаться граница.

По договору 1724 года Россия разделила с Турцией бывшие владения Ирана: Турция гарантировала России территории на западном и южном побережьях Каспия, завоеванные Петром I в ходе Персидского похода 1722–1723 годов, а Россия признала турецкие владения в Восточном Закавказье и Западном Иране. Завоевания сии принесли мало радости. Жаркий, невыносимо влажный климат, плохая питьевая вода, враждебное население — все это вело к гибели тысяч русских солдат и огромным материальным затратам на содержание без дела стоявших войск.

Вышел огромный чемодан без ручки. Бросить жалко, да вдобавок турки моментально подберут, а их усиление совершенно излишне. Тащить неудобно. Есть только одна маленькая тонкость: в отличие от аборигенов, я замечательно помню про азербайджанскую нефть и ее роль в будущем. И что Россия вынужденно или по собственной инициативе — это уж без понятия — обязательно вернется. Только платить за новые захваты придется немалой кровью. Так зачем уступать добровольно? Контролировать фактически все каспийское побережье на сотню лет раньше и достаточно весомо для лучшего закрепления и влияния на Грузию с Арменией.

— Ведомы ли тебе причины заключения договора с Персией?

— Я в статье очень подробно перечислил.

В условиях начавшейся в Европе войны за «польское наследство» и определенных надежд на грядущую русско-турецкую наше правительство желало любой ценой предотвратить ирано-турецкий мир на Востоке и сделать Надира своим союзником. 10 марта 1735 года под Гянджой союзный договор с Ираном был подписан. Российская императрица «токмо от единого своего монаршеского великодушия и многой милости соизволяет прежде времени отдать и возвратить города Баку и Дербент и с подлежащими землями, деревнями». 7 июня Анной Иоанновной ратифицирован. Никаких манифестов по этому поводу не последовало. А я это вытащил на всеобщее обозрение.

Министры российского Кабинета могли считать комбинацию выгодной: страна избавилась от труднодоступных, не приносивших никаких выгод и постоянно поглощавших людские, денежные и материальные ресурсы провинций, но при этом не допустила на Каспий турок, получила привилегии в торговле и приобрела союзника.

За такую «милость» иранская сторона обязалась названные территории «ни под каким видом в руки других держав, а паче общих неприятелей, не отдавать»; с Россией же «вечно… пребыть в союзной дружбе и крепко содержать российских приятелей за приятелей, а неприятелей российских за неприятелей иметь; и кто против сих двух высоких дворов войну начнет, то оба высоких двора против того неприятеля войну начать».

При этом вторая статья трактата содержала лишь обязательство иранской стороны вести войну с Турцией до возвращения всех «не токмо в нынешнее время, но и прежде сего от Иранского государства отторгнутых и завоеванных провинций», но не предусматривала российской помощи. Ну и обе стороны обещали «ни в какие негоциации с турками, с предосуждением друг другу, не вступать». То есть сепаратного мира не подписывать.

На самом деле Персия с Турцией давние и упорные враги. Ничего удивительного в том нет. Шииты с суннитами никогда друг друга не любили, и Надир все равно бы вмешался в схватку, получив повод. Турция, объявив себя защитницей единоверных мусульман-суннитов Кавказа от «еретиков-шиитов», сама поставила себя в неудобное положение. За какие заслуги персидский шах получал огромные и достаточно богатые территории, пусть с плохим климатом, дело темное.

Единственный ответ — провокация. Узнав о возвращении Россией всех прикаспийских провинций Персии, османы сделали попытку захватить эти провинции. Были предприняты нападения татар на Кабарду и Дагестан, а также поход крымского хана в Закавказье. Это поведение вассального перед Стамбулом хана и проход через принадлежавшие России области без согласия русского правительства — прямое нарушение русско-турецкого договора 1724 года.

Фактически крымский хан, а точнее, отдавший приказ турецкий султан дал прекрасный повод начать справедливую со стороны России войну. Самое забавное, что войну так и не объявили, но войска шли на юг. Скоро должно было начаться. Стоило ли оно того? Предлог найти всегда и без того можно. Пока что я извлек из загашника еще один лозунг: «Граница России проходит по берегу Черного моря и Кавказскому хребту».

Вроде доходчиво и ясно, особенно когда описываешь столетия набегов, потери материальные и людские. Самые приблизительные и скорректированные в сторону уменьшения цифры дают с пятнадцатого по восемнадцатый век от трех до пяти миллионов человек. И это при пятнадцати-двадцатимиллионном населении страны сегодня! Точнее сказать нельзя. И помещики людей утаивают, и ревизия давно была. Но сам порядок цифр ужасает.

Все эти миллионы людей могли и должны были трудиться, дать потомство, расселяться на север и восток. Но их нет, и дети их в России никогда не родятся. Даже если очередная Роксолана-Хюррем станет любимой женой султана, рожать она уже станет турок. Чего плохого в желании навсегда избавиться от татарских набегов и заселить степи севернее Крыма? Чуть позже оттуда шло огромное количество зерна на экспорт. А это еще и доходы для государства и населения.

— Так чего же тебе надобно, что произносишь злые слова на министров? — потребовал «наивно» Ушаков.

Обычным исходом для большинства провинившихся в неосторожной болтовне было наказание плетьми (в более серьезных случаях — кнутом) и «освобождение» на волю или к прежнему месту службы. Получать по заднице мне очень не хотелось, но, видимо, судьба такая. Журналист — профессия опасная, и я доигрался. С другой стороны, при подозрении на групповой сговор или запирательстве подозреваемых начинался допрос с «пристрастием». Идти в отказ смысла никакого. Полезнее стоять на своем и уж потом каяться, когда не останется выхода.

— Из любви к отечеству, — сказал я проникновенно, — стремлюсь донести верные мысли посредством печатного слова. Может, в следующий раз задумаются принимающие решения о важности сохранять взятое с боя раньше. Надир бы и за Гилянь, самое отвратительное место, спасибо сказал и наши сапоги поцеловал. Зачем отдавать все? Он теперь в России не нуждается и станет воевать за свои интересы. Тот же Кавказ примучивать.

— Об этом говорил с посланниками саксонским, прусским, австрийским? — грохнул он неожиданным козырем.

Мне такой поворот страшно не понравился, и все ж не особо удивил.

— Ослепленные былым величием Речи Посполитой, мы не замечаем простейшей вещи: все это в прошлом, — начал я говорить, старательно подбирая слова. Сейчас важно не брякнуть чего двусмысленного. — Польская сила поблекла и истаяла, превратившись в неясные воспоминания, способные лишь надуваться от гордости за предков. И прорусская, и профранцузские партии недавно имели мало общего с реальными интересами страны. Они отстаивали в основном притязания соперничавших знатных фамилий. Расположение их вождей обыкновенно покупалось за немалые деньги.