Высадка в Нормандии - Энтони Бивор

Чудовищные танки внезапно вынырнули из тумана. «Перед нами открылась сцена, о которой мечтает любой “Тигр”», – писал один танкист. Менее чем в сотне метров от них находился пункт боепитания, куда как раз прибыли грузовики с боеприпасами и другие машины, в том числе и танки. «Наш командир скомандовал: “Бронебойными, огонь!”» Два танка «Черчилль» впереди начали было разворачивать башни, но «Тигры» ударили почти в упор. Громыхнули взрывы.

В тот день генерал Эбербах приказал 2-му танковому корпусу СС удержать высоту 112 во что бы то ни стало: она господствовала над обширным равнинным пространством. Телефоны разрывались от заявок на пополнение живой силы и боевой техники. При поддержке «Тигров» мотопехота удерживала высоту в течение всего дня.

С наступлением темноты рота Д сомерсетцев получила приказ «просочиться на позиции противника». «Можно представить, какое отчаяние я испытал, ознакомившись с этим приказом», – писал сержант Партридж, заменивший погибшего накануне командира взвода. Вычистили оружие, получили патроны. В 01:00 поднялись из своих окопов и тихо двинулись вперед. Но как только они достигли натянутой немцами колючей проволоки, по ним был открыт убийственный огонь. Солдаты бросились на землю. «Трассирующие пули, – писал сержант Партридж, – рассекали воздух как-то лениво, направляясь к целям, пристрелянным еще при свете дня. Они летели по намеченным траекториям».

Все попытки прорваться сквозь колючую проволоку закончились, когда пробраться через нее попытался командир одного отделения. Немецкая пуля попала в фосфорную гранату, лежавшую в его подсумке. «Отчаянно пытаясь спастись, – писал видевший это капрал, – он запутался в колючей проволоке и повис на ней, орущий живой факел». Сержант Партридж слышал мучительные вопли несчастного: «Пристрелите меня, пристрелите!» «Единственный выстрел жалостливого, но, несомненно, испуганного офицера, – продолжал сержант, – избавил парня от мук огненного ада. Но даже после его смерти кошмар продолжался, пока фосфор пожирал уже мертвое тело». Все, кто видел эту сцену, твердо решили никогда больше не носить в подсумке фосфорные гранаты.

Был отдан приказ отступить, но кошмар на этом не закончился. Некоторые бойцы заблудились в темноте и были застрелены своими же товарищами из других рот при приближении к их позициям. Сержант отмечал, что в 18-м взводе роты Д из 36 человек в живых осталось лишь 9. Один из выживших после этого выстрелил себе в ногу, потому что не мог заставить себя еще раз вернуться на поле боя.

Кошмар на высоте 112 продолжался. На следующий день англичане ее взяли, но эсэсовцы опять отбили высоту, контратаковав при поддержке «Тигров». Всю предыдущую неделю лили дожди, а теперь температура взлетела до 30 градусов по Цельсию, и любой взрыв поднимал тучи пыли. Редкая каштановая рощица разлетелась в щепки под огнем английской артиллерии, стрелявшей бризантными снарядами. Предполагалось, что щепки дождем посыплются на обороняющихся немцев. Очень скоро роща превратилась в кучу раздробленных пней и изломанных веток. Один эсэсовец назвал это «лунным пейзажем». 15 июля артиллерийский огонь стал настолько плотным, что мотопехоте пришлось отступить, оставив «Тигры» без прикрытия.

Все это время артиллерия 2-го танкового корпуса СС применяла против позиций англичан на северном склоне высоты привычную для немцев тактику внезапных артиллерийских налетов. Из-за своей удаленности от передовой эсэсовцы-артиллеристы находились не в таком тяжелом положении, как мотопехота. Над одной из батарей 9-го артполка дивизии «Гогенштауфен», казалось, и вовсе взяла шефство молодая француженка, которую они называли мадемуазель Жаннетта: она каждый день приносила солдатам поесть.

Восточнее немецкая артиллерия обстреливала освобожденный союзниками Кан. 14 июля под обстрел попали лицей «Малерб» и квартал Сент-Этьен. Люди, за несколько дней до этого отказавшиеся от предложения англичан эвакуироваться, теперь ринулись к грузовикам. Престарелая монахиня-бенедиктинка, никогда не переступавшая порога обители со дня пострижения в начале века, была ошеломлена, впервые в жизни увидев грузовики. Еще больше ее ошеломила поездка на одном из них. Но положение тех мирных жителей, которые оказались зажаты между немецкими позициями, укрывшись в сырых пещерах неподалеку от деревушки Флери, было ужасным. Эсэсовцы не давали им выйти. Возможность спастись появится только через месяц.

В Кане французские власти и английские офицеры административной службы все больше и больше тревожились из-за возможной вспышки холеры. После разрушения города восстановление водоснабжения оказалось куда более сложной задачей, чем предполагали даже пессимисты. Голодные собаки также представляли опасность, поэтому префект приказал убивать всех собак, которые будут замечены на улицах.

Обеспокоенное отсутствием военных успехов, командование 2-й армии начало наконец-то отстранять от занимаемых должностей неумелых и нерасторопных командиров. После «Эпсома» генерал Робертс по прозвищу Пип, командир 11-й танковой дивизии, заменил командира одной из бригад и двух командиров подразделений.

15 июля Монтгомери написал Бруку об одной из своих любимых североафриканских дивизий: «С сожалением сообщаю, что, по твердому мнению Крокера, Демпси и моему собственному, 51-я [шотландская] дивизия на данный момент является совершенно небоеспособной. Она не сражается с должной решимостью и ни разу не смогла выполнить поставленную задачу». Монтгомери сместил командира за отсутствие твердости и даже рассматривал возможность отправки всей дивизии назад в Англию для переподготовки. Дурная слава о 51-й пошла по всей 2-й армии, и вскоре офицерам была разослана инструкция с требованием «не критиковать 51-ю Шотландскую дивизию». К счастью, новый командир соединения генерал-майор Т. Дж. Ренни сумел навести порядок и поднять боевой дух солдат.

Многие командиры погибли или получили ранения в боях. 50-я дивизия потеряла двух командиров бригад, двенадцать командиров полков и батальонов и большую часть командиров рот и взводов. Место раненого командира 4-й танковой бригады занял бригадный генерал Майкл Карвер, которому исполнилось тогда всего двадцать девять лет. Потери среди офицеров были чрезвычайно высоки. Немецкие снайперы легко определяли их по планшетам, сверкавшим на солнце. Эти потери создали порочный круг: лучшие сержанты были выдвинуты на командование взводами, а вот остальные почти перестали проявлять инициативу. Это заставляло офицеров идти на дополнительный риск, поднимая бойцов в атаку, или же намеренно стоять на виду, чтобы предотвратить панику в их рядах.

Вероятно, наиболее показательным является пример 6-го батальона полка герцога Веллингтона[204]. Всего за две недели батальон потерял 23 офицера и 350 сержантов и солдат. В конце июня новое командование сообщало, что три четверти батальона находится на грани нервного срыва вследствие постоянных артобстрелов. Были случаи самострела и огромное число контузий. «Ситуация ухудшается с каждым днем из-за растущих потерь среди офицерского и сержантского состава… [оставшиеся] сержанты в большинстве случаев никудышные командиры, поэтому новоиспеченным офицерам приходится подвергать себя постоянному риску, пытаясь добиться толку от подчиненных». Доклад потряс Монтгомери, и он уволил нового командира за неуместную честность, а батальон расформировал.