Тупая езда - Ирвин Уэлш

— Да уж, Джонти, эмоциональное потрясение что надо.

Каждый раз, когда я иду по старым улочкам Роял-Майл или Грассмаркету, меня захватывает романтическая история этих мест. Я думаю о поколениях людей, которые устраивали перепихоны в этом лабиринте. О настырных грубых мужиках и стонущих девках, пролитой крови и переломанных ребрах: обо всем этом дерьме, сперме, соплях и ссаке. Обо всех утраченных образцах ДНК и полузабытых именах, которые смыло вместе с беспощадным холодным дождем, опрыскивающим этот проклятый город. А эти чертовы ступени, о, они по-прежнему блестят, словно пропитанные спермой соски… нет, не так, словно…

Я ебнулся. Я только и делаю, что читаю. Прошлой ночью я даже начал писать стихотворение. Пиздец, я превращаюсь в Рэба Биррелла. В чувака, который может сказать, что «„Presence“ — лучший альбом Led Zeppelin», хотя сам прекрасно знает, что нихуя это не лучший альбом цеппелинов, но говорит он это, просто чтобы похвастаться своими долбаными дискуссионными навыками.

Теперь я и правда жду этой игры, она отвлечет меня от мыслей о ебле. Я уже готов к встрече с Бирреллами и остальными, но не хочу отвлекаться от чтения, поэтому вчера вечером я выключил телефон. Теперь на нем куча пропущенных вызовов, в основном от Иветт, матери Рыжего Ублюдка, которая сошла с ума и упрашивает меня встретиться с ней утром, и как можно раньше.

Я варю овсянку, насыпаю в нее поменьше соли, чтобы мотор в груди не жаловался, и смотрю утренний выпуск шотландских новостей. Я узнаю здание, которое показывают телекамеры, и делаю погромче, это сюжет о пропавшем виски «Боукаллен тринити», и ведущий говорит, что анонимный источник назначил вознаграждение в двадцать штук за информацию, которая поможет вернуть пропажу. Ронни. Ну что ж, когда ты и так спустил кучу бабла, двадцать кусков уже нихуя не значат. Но это полезная информация; капитал, сука. А пока мне есть чем заняться, поэтому я набираю номер Иветт.

— Придется отложить встречу, я иду на «Хэмпден». Финал Кубка.

— Я знаю, что сегодня финал, Терри, но перед этим мы должны встретиться. — Судя по голосу, она чем-то ужасно огорчена.

Мы встречаемся с ней в Старом городе, в том модном студенческом кабаке на мосту Георга IV, где, как говорят, пташка, которая написала Гарри Поттера, просто села в углу и написала все эти книжки. По одному взгляду Иветт я понимаю, что ее история мне нихрена не понравится, потому что много лет назад она уже наградила меня однажды таким взглядом. Тогда она сказала мне, что залетела. Я был нихуя не в восторге. Помню, я ответил: «Может, на твой взгляд, капля моей спермы, пустившая в тебе корни, и говорит о моем хорошем генофонде. Но по мне, так она говорит о том, что ты не умеешь пить таблетки».

Но она рассказывает мне, какая херня случилась с Рыжим Ублюдком, и я просто ушам своим не верю.

— Он — что?

— Залез девочке под юбку.

— Что? Как? В смысле, где?

— В школе.

Я задумался на минуту, а потом говорю:

— Ну… могло быть и хуже…

— Куда уж тут хуже! Ему, черт возьми, девять лет!

Я ничего не могу с собой поделать: ясно, что это нехорошо и грозит серьезными проблемами, но какая-то часть меня говорит: никто и никогда еще не вызывал во мне такой гордости, как Рыжий Ублю… теперь он малыш Гарри. Даже Джейсоном, когда он закончил свой юридический, я гордился меньше.

Правда, Иветт далеко не в восторге.

— Он домогался до нескольких девочек по телефону и в «Фейсбуке», просил их прислать ему свои обнаженные фотографии. Судя по всему, сейчас все мальчики этим занимаются. Это одна из тех отвратительных наклонностей, которой прямо сейчас должен быть положен конец, я не позволю, чтобы мой сын, наш сын…

Звучит тревожный звонок.

— А почему это он должен один за всех отвечать? По мне, так это дискриминация.

— Что?

— Рыжие дети всегда выделяются. Некоторые считают, что имеют право делать из них жертв, а это неправильно!

— Это здесь вообще ни при чем! Все из-за того, что он единственный лезет к девочкам вот так, без обиняков!

Заебись, это же я сказал ему, чтобы он так поступал! Будь, черт возьми, мужиком, говори им все прямо в лицо — мои слова. Потом я вспоминаю Донну и что говорили о ней те придурки, которых я отметелил на пустыре. Кто научил их так обращаться с девушками? Запутанная, сука, настала жизнь.

— У парней все по-другому, я читал про это. Наука. Мы с раннего возраста подвержены гормональным всплескам. В башку вбрасывается тестостерон. Ваши гормоны проявляют себя только раз в месяц, нам же приходится иметь с ними дело постоянно. Неудивительно, что у него немного отказали тормоза.

— Не навешивай на него свои жалкие оправдания! И с каких это пор ты интересуешься наукой?

— Ты не поверишь, — говорю я. — Но ты права: сейчас речь не обо мне, а о будущем нашего сына. Поэтому я с ним поговорю: как отец с сыном.

Она совершенно ошеломлена моим ответом. Ну, пиздец, не могу же я быть настолько никчемным, самовлюбленным придурком, готовым только на еблю?! Но вскоре она снова берет себя в руки, как тому обучены все богатеи:

— И что же именно ты намерен ему сказать?

— Я намерен сказать, что такое поведение недопустимо!

— Отлично!

Что ж, она все равно не слишком довольна, но мы хотя бы допиваем чай, пусть и в атмосфере натужной любезности. За соседним столиком сидят две потаскушки, им почти удается вызвать стояк даже у одурманенного таблетками Верного Друга. Я рад поскорее смотаться, но снаружи обстановка ничуть не лучше. По правде говоря, с тех пор как погода разгулялась, это, сука, просто пытка. В городе сплошные мохнатки. Даже с этими бесполезными, сука, таблетками я вынужден представлять, как Толстолобый или, скажем, Блейдси сосут мой болт, чтобы только унять эрекцию. Подумать только, а ведь раньше, когда я был рядом с пташкой и чувствовал возбуждение, то, чтобы немного притормозить, я представлял, как мой старый краснолицый друг Алек Почта берет моего Верного Друга за щеку; правда теперь этому методу пизда! Сука, после моего случая Фрейд мог бы со спокойной совестью уходить на пенсию!

Бедняга Алек стал пищей для насекомых, а этот старый говнюк Генри в своем духе, решил зависнуть тут, сука, пока не пройдет финал Кубка. Итак, я отправляюсь в «Бизнес-бар», а там снаружи уже и Билли, и Рэб, и даже Больной!

— Я собирался смотреть по телику, но в последнюю минуту запрыгнул в самолет. Не каждый день выдается возможность отпиздить этих дебилов в финале Кубка.

— Нам вообще не выдавалась возможность кого-либо отпиздить в финале Кубка с тысяча девятьсот второго года, — говорит Билли.

— Не будь таким пессимистом, — говорит Больной. — Они играют с чужими деньгами и скоро всплывут брюхом кверху, читай историю. Это судьба, мы сошлись с дерьмовой разваливающейся командой, которая довольствуется четвертью своей ворованной зарплаты, так что мы сотрем их в порошок. Терри?