Укрощение огня - Джон Ринго

– Скучный ты человек. – Кортни уперла руки в бока, по всему было видно, что ей не терпится снова пуститься в пляс. – Герцер, пойдем потанцуем?

– Нет уж, я обещал танцевать с Морген. – Герцер встал и протянул руку девушке. – Не возражаете, миледи?

И он изысканно поклонился, выставив одну ногу вперед.

– С удовольствием, сэр.

Морген схватила его за руку и вскочила на ноги.

Герцер битый час танцевал с Морген – джиги, и рилы, и кадрили. Наконец он почувствовал, что окончательно выбился из сил. Во время танцев ему пришлось быть в паре и с Кортни, и с Шилан, но он все время возвращался к Морген. После танца рыжеволосая скрипачка подняла вверх свой инструмент, показывая, что сдается.

– Мы делаем небольшой перерыв, – обратилась она к толпе и преувеличенно отерла пот со лба. – И вам советую сделать то же!

Герцер уже было повернулся, чтобы уйти, но тут заметил выходящего из толпы Эдмунда. Он взял Морген за руку, и они оба следили, как Эдмунд поднялся на сцену и поманил пальцем рыжеволосую музыкантшу. Та в ответ вопросительно подняла одну бровь. В городе все шутили об отношении Эдмунда к менестрелям, и потому скрипачка подошла к нему с выражением комического трепета. Герцер не слышал, что именно сказал Эдмунд, но видел, как у скрипачки поднялась и вторая бровь; потом она кивнула, а Эдмунд кивнул ей в ответ, прошел к краю сцены и сделал знак кому-то в толпе. К сцене вышел низкого роста темноволосый мужчина с шотландской волынкой. Скрипачка собрала остальных музыкантов. Мужчина с волынкой поднялся на сцену, и скрипачка вышла вперед и, подняв руки, обратилась к толпе:

– Извините, но нас попросили сыграть еще одну вещь, правда, не танцевальную.

Она пожала руку волынщику, подождала, пока тот надует мехи и кивнула своим музыкантам.

При первых звуках волынки у Герцера мурашки побежали по коже. Он далеко не первый раз слышал волынку, но эта мелодия отличалась от того, что ему доводилось слышать. Она проникала глубоко в душу, затрагивала какие-то потаенные струны, о которых он и сам даже не догадывался. Тут к волынщику подключились остальные музыканты, и Герцер вообще застыл как вкопанный. А когда скрипачка запела, он забыл обо всем на свете.

Взвейся меч, руби сплеча,

Сеча будет горяча!

Ты разрубишь вражий щит,

Враг бежит и верещит.

В пене чепраки коней,

Не сдадим земли своей!

Горн трубит, идем в поход –

БОЛЬШЕ НЕЧИСТИ УМРЕТ![6]

Герцер мог поклясться, что слышал звуки битвы. Он был потрясен. Вот песня закончилась, и он с открытым ртом уставился на Морген. Она тоже во все глаза глядела на него.

– Удивительно, – наконец выдавил он.

– Мне понравилось. – Она смотрела на него каким-то странным взглядом. – Но когда ты слушал, вид у тебя был какой-то потусторонний.

Герцер задумался, потом кивнул.

– Однажды кое-кто сказал мне, что все мы ходим в масках, – спокойно ответил он. – Кажется, под действием этой песни мне удалось наполовину снять мою маску.

Тут на сцену поднялся Эдмунд. Он оглядел скрипачку и одобрительно кивнул ей, потом поднял вверх обе руки, чтобы люди замолчали.

– Ойе! Ойе! – раздались крики в толпе, но тут сзади прогромыхал зычный голос:

– ВОЛЬНО!

– Спасибо, Ганни, – произнес Эдмунд. – Мне нужно сделать несколько объявлений, кое-что сообщить. И еще благодарю наших музыкантов за то, что они помогли мне.

Герцер слушал не то, что именно говорит Эдмунд, скорее, как он это говорит. Народу было много, далеко не все внимательно отнеслись к речи кузнеца, многие переговаривались, а микрофона у Эдмунда не было, но каким-то таинственным образом он без особых усилий говорил так, что слышно его было везде. Герцер не мог понять, как Эдмунд это делает, но трюк ему понравился.

– Многие из вас задействованы в обучающих программах, которые мы еще называем программами подготовки ремесленников, – продолжал Тальбот. – Мы определили расписание и сроки программ, кроме последних двух недель. Это время будет посвящено военной дисциплине, в том числе обучению стрельбе из лука и других видов оружия. Все это будет происходить в конце вашего курса, и после этого вы получите окончательные оценки. Некоторые мастера решат, кого из вас можно взять себе в подмастерья. В это же время мы будем принимать от вас заявки на вступление в Силы Обороны Вороньей Мельницы. Заявки могут подавать все, кто проявит склонность к военным дисциплинам.

Вы все, независимо от того, участвуете в обучающих программах или нет, должны помнить, что по прибытии сюда вы давали подписку, в том числе и о готовности защищать Воронью Мельницу, и это были не пустые слова. В данный момент кузнецы заняты производством оружия для защиты, в первую очередь мы делаем копья. В течение последних двух недель магистрат разрабатывал хартию Вороньей Мельницы, на следующей неделе вы ее услышите. Но один пункт этой хартии должны знать все: любой человек, обладающий правом голоса, обязан владеть одним или несколькими видами оружия.

Многие из столпившихся начали бурно обсуждать услышанное, хотя не совсем так, как представлялось Герцеру. Оказалось, что многие уже либо знали об этом правиле, либо были готовы к нему. Эдмунд снова призвал всех к тишине и заговорил, только когда все замолчали:

– Исключением будут лишь те, кто продемонстрирует явные доказательства своих религиозных и философских воззрений, мешающих ему воевать. Эти люди будут учиться ухаживать за ранеными. Все в городе должны быть готовы к его защите. Многие из вас столкнулись с насилием по дороге сюда. – Говоря это, он переводил взгляд с одного человека в толпе на другого. – Исторический опыт учит, что как только бандиты добиваются своего, перестают встречать отпор на дорогах, они начинают нападать и на города. Значит, мы должны подготовиться к защите. В дополнение к сказанному Шейда Горбани созывает конституционное собрание с намерением возродить Северо-Американский Союз. Я придерживаюсь мнения, и его разделяют и Шейда, и остальные члены Совета, что требование к людям быть в состоянии защитить себя и свое окружение будет действенно и в Северо-Американском Союзе.

Мы пребываем в состоянии гражданской войны. Сейчас многие могут в этом сомневаться, но, пока мы приходим в себя, Пол и его соратники тоже приходят в себя и готовятся к активным действиям. Совет выступает против Совета, и это противостояние тупиковое. Так что со временем они нападут на нас. И мы будем к этому готовы. Все вы прошли через многие испытания и трудности и, возможно, думаете, что для дня отдыха моя речь слишком уж серьезна, но она важна. Нам всем необходимо думать и говорить об этом. И еще принимать личные решения. Ибо когда настанет час голосования, вы должны проголосовать с пониманием и полной ответственностью.

Говоря по правде, мне кажется, что на сегодня этого достаточно. Вам еще все нужно обдумать и обсудить. – Тальбот улыбнулся. – Так что, как только музыканты восстановят свои силы, можете снова веселиться. Будьте внимательны. – Он помахал рукой, начал было уже спускаться, но повернулся и снова поднял руки вверх. – Между прочим, требование распространяется и на менестрелей!