Заглянувшие в Бездну - Алексей Калугин

Снайдеров ничего не говорил о передозе, значит, я мог упиваться кровью сколько влезет.

Мне нравится быть вампиром!

Соломон стоял посреди столовой в доме, где жили освобожденные из пансионата альтеры. На нем были синие джинсы и серый свитер с широким, подвернутым воротом. Руки Соломон заложил за спину. Носок левой ноги, обутой в светло-коричневый кожаный ботинок на молнии, тихонько постукивал по полу.

Слева от Соломона стоял Вениамин Павлович Снайдеров и Геннадий Юфин. Справа и чуть позади – Димон, Макс и Рушан.

Обитатели дома расположились по другую сторону большого обеденного стола. Ксения и Ольга Николаевна сидели на стульях. Ксения, вскинув голову, дергала острым подбородком из стороны в сторону. Ольга Николаевна, опустив взгляд, теребила уголок салфетки, лежащей у нее на коленях. Остальные стояли позади них, как почетный караул.

Центром внимания был открытый холодильник. Левая стенка его была измазана кровью. Кровь была и на полу. Много крови. Кровавые следы босых ног тянулись к входной двери, на которой тоже были видны четыре коротких, красных мазка – следы от окровавленных пальцев. На полу возле холодильника валялись три гемакона, пустые и смятые.

– Я предупреждал тебя, Соломон, – проведя пальцами по усам, сказал Вениамин Павлович, – с этим парнем могут возникнуть проблемы.

– Да, но о проблемах такого рода, – Соломон взглядом указал на следы кровавой вакханалии, – ты не говорил.

Вениамин Павлович негромко кашлянул.

– Ну, такого, признаться, я и сам не ожидал.

– Когда он ушел?

– Судя по следам крови, около пяти, – ответил на вопрос Димон.

Соломон посмотрел на часы.

– Сейчас без десяти восемь.

– Это я первый увидел кровь на полу и открытый холодильник, – поднял руку Пал Палыч. – Я спустился, чтобы налить себе холодного чая и сделать пару бутербродов с сыром и ветчиной. Я собирался посмотреть утренний повтор вчерашней игры между «Манчестером» и «Абердином». Но увидев такое, – Пал Палыч обеими руками указал на место происшествия, – я, разумеется, тут же поднял тревогу! Хотя, я даже и не подумал, что это натворил Алексей. Я решил, что в дом забрались воры.

– У нас в поселке нет воров, – сказал Рушан.

– Воры есть повсюду, – Пал Палыч погрозил Рушану пальцем, как бы призывая не терять бдительности. – Воры – они такие!..

– Сколько гемаконов было в холодильнике? – спросил Соломон.

– Когда я последний раз заглядывал в холодильник, где-то около полуночи, чтобы перекусить перед сном, – снова взял слово Пал Палыч. – Там было десять-двенадцать пакетов. Точно, не меньше десяти.

– Три он выпил, остальные – забрал. Зачем?

– Может, собирается залечь где-то? – предположил Димон.

– Тогда бы он прихватил с собой одежду и еду, – возразил Макс. – А он, судя по всему, ушел голым, не взяв ничего, кроме пакетов с кровью.

– Может быть, он спрятался где-то неподалеку? – с надеждой произнес Соломон.

– Он ушел из поселка, – уверенно заявил Димон.

– Почему ты в этом так уверен?

– Потому что он завалил Старыгина, вышедшего навстречу ему из дежурки.

– Как это «завалил»? – недовольно дернул подбородком Соломон.

– Отформатировал ему мозг.

– Что?

– Стер всю память. Как короткую, так и длинную. Теперь у Сереги мозг как у новорожденного младенца. Может, еще чище. У младенца ведь имеется опыт пребывания в утробе.

– Я понимаю, что значит отформатировать мозг, – медленно процедил сквозь зубы Соломон. – Я не понимаю, как этот парень…

Соломон раздраженно щелкнул пальцами.

– Алексей, – напомнил Геннадий. – Алексей Муромский.

– Я помню как его зовут! – сверкнул на Юфина глазами Соломон. – Я не могу понять, где, когда и как он успел освоить методику форматирования?

– Я предупреждал, – снова ввернул доктор Снайдеров.

– А! – безнадежно махнул рукой Соломон. – Пусть со Старыгиным поработает сканер. Самый лучший.

– Уже работает, – сказал Димон.

– Кто?

– Старопромыслов.

Соломон удовлетворенно кивнул.

– Ну, если уж Виктор ничего из него не вытянет, то не вытянет никто и никогда.

– А что там вытягивать, – скривил недовольно губы Макс. – И без того все ясно. Этот Муромский шел к воротам. В одних трусах, весь в кровищи. Серега выбежал ему навстречу, хотел спросить, что случилось. А тот шарахнул его по мозгам и смотался.

Соломон и сам понимал, что, скорее всего, все именно так и было. Но ему очень не хотелось в это верить. Хотелось найти какое-то разумное и непротиворечивое объяснение действиям Муромского. Потому что если в ближайшие десять-двенадцать часов Муромский не найдется и не даст каких-либо внятных объяснений своим действиям, это только на первый взгляд будет означать, что из поселка впервые за десять лет его истории совершен побег – причем сбежал не обычный человек, а альтер! На самом же деле все будет хуже. Гораздо хуже! Плохо настолько, что страшно даже подумать. Поэтому-то Соломон старался пока об этом и не думать. Он не уходил от проблемы, а отекал ее лезвием Оккама. Пока еще это было возможно.

– Алексей был очень-очень воспитанный мальчик, – со слезами в голосе произнесла Ольга Николаевна. – Очень читать любил.

– Да, читал он много, – соглашаясь, кивнул Сил Силыч. – Что ни день, бегал в библиотеку книгу менять.

Соломон указал пальцем на Геннадия.

– Позвони в библиотеку, узнай, какую книгу он брал в последний раз.

Геннадий коротко кивнул, отошел в сторону, достал из кармана телефон.

– А ты, – Соломон повернулся к Рушану. – Сбегай-ка и приведи сюда эту ясновидящую, из Аддамсов.

– Ты про Кану? – уточнил Рушан.

– А что, среди Аддамсов каждый второй ясновидящий? – Соломон был недоволен, раздражен и даже зол. На всех вокруг и на себя в первую очередь. И ему с трудом удавалось скрывать это. – Разумеется, про Кану.

– Кана не любит, когда ее называют ясновидящей, – сказал Рушан. – Она сама называет себя видящей то, чего не видят другие.

– Мне без разницы, как она себя называет, – угол рта Соломона едва заметно дернулся. – Попроси Кану прийти сюда, и как можно скорее. Быть может, ей удастся увидеть что-то из того, что не видим мы. Пока еще следы свежие.

Рушан поднес два пальца к виску, затем резко откинул руку в сторону и направился к выходу. Чтобы пообщаться с Аддамсами по какому угодно вопросу, следовало лично нанести им визит. Бывшие отшельники не признавали ни телефон, ни Интернет, ни какие-либо другие средства связи. Они вовсе не считали их бесовскими игрушками – просто были уверены, что без них жизнь спокойнее и лучше. В конце концов, каждый имеет право жить так, как он хочет. Если это не мешает соседям жить так, как хотят они. Если бы все следовали этому прекрасному правилу, жизнь на самом деле могла бы стать намного лучше.