Черный трибунал - Виктор Доценко

— Да… — тяжело выдохнул Рокотов.

— У них было письменное распоряжение?

— Просили передать на словах: если у вас возникнут вопросы — обращайтесь в кабинет номер один. Очень извинялись за такую бестактность.

Знаете, товарищ генерал, у меня возникло впечатление, что они сами чем-то напуганы. Хозяин никогда не позволил бы себе такого неуважения к вам. Наверное, и он приказывал не по доброй воле.

Богомолов со вздохом уселся на край стула. Зашелестел целлофаном сигаретной пачки, закуривая, щелкнул зажигалкой.

— Послушай… Там у меня в сейфе бутылка «Столичной» стояла. Ее-то, надеюсь, они оставили? — неожиданно для Рокотова спросил Богомолов.

— При мне не выносили, — улыбнулся тот.

— Вот и давай ее сюда. И два стакана. Жаль, что Савелия и Андрюшки здесь нет. Сейчас бы накатили под самое некуда…

— Это дело поправимое, — понимающе улыбнулся Рокотов и потянулся к телефону. — Так что, позвонить им, Константин Иванович?

— А что, и позвони, — согласился Богомолов. — Тем более что у меня для них есть кое-какие новости.

Через полчаса Говорков и Воронов уже были в кабинете генерала на Лубянке.

— Что, наши планы меняются? — первым делом спросил Савелий начальника.

Потом увидел на столе бутылку водки…

— Раздевайтесь, ребята, присаживайтесь. — Константин Иванович жестом пригласил их за стол. — Не то чтобы планы менялись, просто я тут кое-что узнал, хочу, чтобы вы были в курсе. Ну, по маленькой?

Все четверо чокнулись, выпили и закусили солеными огурцами, которые генерал считал самой лучшей закуской в мире и всегда держал пакет с ними в маленьком холодильнике.

— Вы, конечно, понимаете, — начал Богомолов, — что речь пойдет о моем визите в Кремль. В общем, главное! Лютого в «Лефортове» уже нет!..

— Как нет? — в один голос воскликнули Андрей и Савелий. — Сбежал?

— Нет, не сбежал, — стал объяснять генерал. — По приказу Хозяина из моего кабинета изъято все, что касалось и Лютого, и «Черного трибунала». Все очень серьезно. Хозяин намекнул мне, что Лютый должен выйти сухим из этой истории: как я понимаю, Лютый действовал вовсе не по собственной инициативе. А вину за все убийства возьмет на себя… Догадайтесь кто?

— Никаких проблем: господин Серебрянский, — спокойно ответил Савелий.

— Именно так, Савелий, именно! Как всегда — ты в самую точку! Хозяин говорил мне, что вопрос С этим типом уже решен. Так что, ребята, теперь вы знаете правду о Лютом. Не могу сказать, что мне нравится замысел Хозяина, но факт остается фактом.

Они выпили еще. Закусили. Немного помолчали.

Савелий закурил и произнес:

— Как бы то ни было, Константин Иванович, а я почему-то даже рад за Лютого. Помните, товарищ генерал, я говорил, что он вызывает у меня уважение?

Какой боец! Таких людей раз-два и обчелся! Когда я с ним дрался, то был просто удивлен — он такие приемы знает, что с ним даже мне опасно иметь дело! Так, значит, мы еще встретимся с ним? Хотелось бы мне с этим парнем один на один сразиться, но уже ради спортивного интереса!

— Понимаю тебя, крестник, — мягко улыбнулся генерал. — И все-таки действия Хозяина кажутся мне чересчур своеобразными… Ладно, проехали…

— А наши действия? — напомнил Воронов. — Они как, без изменений?

— Все по-прежнему, — подумав, ответил Богомолов. — Миллера надо конечно же брать и ставить точку в этом деле. К тому же, думаю, увидев вас, Немец вряд ли заподозрит что-нибудь. Как-никак вы были его телохранителями. А насчет «Саппоро» можете придумать сказку. Хотя это, скорее всего, и не понадобится. В общем, как и планировали, берете его в аэропорту.

Выпили еще по одной, захрустели огурчиками. Неожиданно Богомолов спросил:

— Где Новый год-то собираетесь отмечать? Вероника-то приедет в Москву, а, крестник?

— Да учится она, — расстроенно сообщил Савелий. — Звонила, извинялась, даже к себе приглашала. Но вот в Россию никак не может вырваться. К тому же у нее собственная картинная галерея открывается.

— Вот оно что, — протянул Богомолов. — Ну, насчет поездки к ней я тебе пока ничего не буду обещать — дел у нас еще невпроворот. А в январе, думаю, организуем тебе встречу с любимой женщиной…

— Спасибо, Константин Иванович, — улыбнулся Бешеный, но тут же скривился от боли и потер распухший нос.

— К тому же вон ты какой страшный сейчас, — рассмеялся генерал. — Испугаешь Веронику своим видом. Ну, так где отметишь Новый год?

— Да есть одно местечко. — Савелий переглянулся с весело подмигнувшим ему Вороновым. — Где меня ждут и где мне будут очень рады.

— А я в семейном кругу, где же еще? — развел руками Андрей. — И вас, товарищ генерал, к себе на Новый год приглашаю, и вас, товарищ подполковник.

Придете?

— Надо подумать, — улыбнулся Богомолов. — Почему бы и нет?

Водка в бутылке кончилась. Рокотов убрал ее со стола, и через несколько минут Савелий и Андрей покинули кабинет на Лубянке.

Яично-желтый фургончик реанимобиля с бросающейся в глаза надписью «AMBULANCE», выкатив из ворот «Лефортова», неторопливо двинулся в сторону центра. В это раннее утро движения на улицах почти не было. Снег, выпавший за ночь, уже растаял, превратившись в холодную маслянистую кашицу. Низкое небо выглядело серым и мрачным, и лишь разноцветные огоньки предновогодней иллюминации на столбах да украшенные по-новогоднему витрины напоминали, что до конца старого года оставалось лишь несколько дней.

В салоне реанимобиля были Максим Александрович Нечаев и двое мужчин.

После событий на Кутузовском проспекте истекающего кровью Лютого действительно отвезли в тюрьму. Оказали первую помощь и, быстро оформив нового постояльца, определили в одиночную камеру. Лютый пришел в себя на следующий день и, заметив на окнах решетки, без труда понял, чем закончилась для него вчерашняя безумная гонка. Понял и другое: теперь им вплотную займутся бывшие коллеги с Лубянки. Но, поняв все это, отчаиваться не стал: Нечаев всецело доверял Прокурору и знал наверняка — этот человек не оставит его своими заботами.

Так и произошло.

На допросы Максима не вызывали, в камере следователи не появлялись, да и лефортовские надсмотрщики — люкс-вертухаи (в Бутырской тюрьме — просто вертухаи), славящиеся своей суровостью, — не донимали нового арестанта «режимом». Пайка оказалась много лучше, чем можно было ожидать. Правда, на прогулки Нечаева не водили, но от этого он особо не страдал. Зато дважды в день в камеру приходил врач: щупал пульс, делал уколы, давал таблетки.

— А почему меня в санчасть не переводят? — полюбопытствовал арестант, знавший, что с его травмами не место в камере.