Имам Шамиль - Шапи Казиев

Шамиль хотел даже посетить церковную службу, но необходимость снимать папаху при входе в храм сделалась для имама непреодолимым препятствием.

В тот же день Шамилю было выдано его годовое содержание — 10 тысяч рублей серебром, а затем ему показали дом, в котором ему предлагалось поселиться со своим семейством.

Шамилю понравился трехэтажный каменный особняк по Одигитриевской улице. Дом с отдельным флигелем, большим плодоносящим садом, красивым бассейном, теплой баней и вместительными конюшнями был обнесен высоким забором. Но внутреннее устройство дома не отвечало образу жизни имама, и он пожелал его изменить.

Работы были поручены архитектору князю Вадбольскому. Князь отнесся к делу очень серьезно. Прежде чем приступить к работам, он деликатно выяснил потребности Шамиля, характер и предпочтения членов его семьи, а также особенности мусульманского быта.

Сам же дом, принадлежавший вдове майора Сухотина, был выкуплен казной и передан Шамилю.

Древняя Калуга с ее живописными окрестностями напомнила Шамилю Кавказ. Глядя на широкую Оку, за которой поднимались высокие холмы и наливались золотом бескрайние леса, Шамиль улыбался: «Чистая Чечня!»

Но горожане опасались, как бы их тихая Калуга и в самом деле не превратилась в беспокойный Кавказ.

Этому весьма способствовали бойкие газетчики, публикуя сенсационные статьи под заголовками вроде «Наполеон Кавказа взят!» или «Грозный имам в Калуге!». А проворный фотограф Гольдберг даже успел сделать портрет Шамиля и пустить его в продажу, поместив на обороте короткое, но впечатляющее жизнеописание имама.

Публика любопытствовала и беспокоилась. Мнения расходились. Одни уверяли, что Шамиль из простых крестьян, другие доказывали, что он давно уже генералиссимус. Не был ясен и статус Шамиля: если он военнопленный, то почему ему отвели один из лучших домов? И разве он разбойник, если государь его так одаривает? Дамы желали удостовериться, верно ли пишут, что «Шамиль — статный красавец, и из глаз его брызжет огонь, а из уст его сыплются розы?» Их также очень волновало семейное положение Шамиля. Им чудилось, что имам явится с большим гаремом и опасно повлияет на калужских мужчин. Ветераны успокаивали их тем, что «жен у Шамиля осталось две, прочие в боях пали». Но то, что вместо гарема в городе появятся воинственные амазонки, волновало дам еще больше.

«Мы, было, и вовсе Кавказ к рукам прибрали, а как поставили они над собой Шамиля, так он утесы свои от солдатского духа и очистил,— просвещали публику ветераны.— А не троньте, говорит, нас. А у нас по-своему. А кто сунется в горы — секир башка! Ну, мы его тогда в кольцо, крепостями обложили, да просеки через леса».

Все сходились на том, что Шамиль — новый Пугачев и как бы тут чего не вышло…

На объяснения местных вольнодумцев насчет того, что Шамиль, хоть и бунтарь, но на чужие земли, а тем более на царский трон не покушался, возражали помещики: «Разве не он ханские фамилии под корень извел, а мужика с дворянином вровень поставил? Податей не платят, рекрутов не дают, власти над собой никакой не ведают! Аккурат — Пугачев! Плаха по нему плачет!»

Вспомнили даже Лжедмитрия II — Тушинского вора, который пытался овладеть Москвой, а затем бежал в Калугу, где и был убит.

Пока публика горячо обсуждала свою будущность в соседстве с «буйными абреками», а купцы подумывали о возможных барышах ввиду ожидавшегося наплыва гостей, полицмейстер твердил одно: «Калуга пока еще русский город! Тут им не Кавказ. Тут сиди смирно!»

____________

За свои пять веков Калуга повидала многое. Она стояла на подступах к Москве и оказывалась участницей многих войн. Особая роль выпала ей в войне с Наполеоном. Когда Кутузов оставил Москву, Калуга стала главной опорой его побед над французами.

Шамиль оказался не первым именитым пленником, жившим в Калуге. Еще при Екатерине здесь несколько лет пробыл епископ Краковский Солтык. После него в Калуге был поселен последний крымский хан Шан-Гирей. Потом хана отпустили в Молдавию, откуда он попал на остров Родос, где был задушен по приказу турецкого султана.

В Калуге был похоронен и султан Малой Киргизской орды Аригази Абдул-Азиз, живший здесь с 1824 по 1833 год на широкую ногу с родными и свитой и умерший от сильной простуды, когда выпил в жару слишком много холодного квасу.

Однако впечатление от прибытия Шамиля затмило все прежние визиты знатных гостей.

В. Арцимович, назначенный гражданским губернатором Калуги за год до прибытия Шамиля, разделял идеи Александра II о необходимости скорейшего переустройства общества на европейский манер.

Арцимович прослыл большим либералом и деятельно внедрял в сонную калужскую жизнь блага эмансипации. При нем забурлила не только общественная, но и экономическая жизнь. Местные помещики и дворянство, не поспевавшие за реформами губернатора, прозвали его «красным».

Двигателем прогресса стала газета «Калужские губернские ведомости». В ней же, с прибытием в город имама, появилась постоянная колонка «Из дома Шамиля».

Губернатор близко подружился с имамом, и между ними часто случались довольно откровенные беседы. Однажды, когда речь зашла о последних днях войны, Шамиль сказал Арцимовичу: «Я вышел в Гунибе, чтобы спасти свой народ. Я покинул родину, чтобы сохранить ее. Я стал аманатом, чтобы армия царя вернулась в Россию. Они пришли к нам рабами, не по своей воле, но горцы научили их любить и защищать свободу. Если будет на то воля Аллаха, они помогут царю Александру понять, что лучше быть вождем свободных людей, чем царем рабов».

Выяснилось, что Арцимович и сам был решительным сторонником отмены крепостничества. Он уверял Шамиля, что к тому же склоняется и Александр, говоривший своим сподвижникам, что «лучше отменить крепостное право сверху, нежели дожидаться того времени, когда оно само собой начнет отменяться снизу».

В октябре 1859 года Гази-Магомед и Богуславский отправились в Дагестан за семейством имама. Они ехали в карете Барятинского, которую пора было вернуть хозяину. На смену этой карете в Калугу прибыла еще более роскошная, подаренная Шамилю Александром II.

Все заботы о Шамиле легли на плечи Руновского. При официальном вступлении Руновского в должность пристава Шамиль первым делом объявил ему: «Прошу вас придерживаться только одного нашего обычая: когда дадите слово в чем-нибудь, держите его, хотя бы надо было для этого умереть. Кто исполняет свое обещание, тот у нас хороший человек, кто его не исполняет, тот дурной, его надо убить».

Руновский отвечал, что это очень хороший обычай. И просил Шамиля посвятить его, насколько возможно, в другие горские обычаи, чтобы ненароком не попасть в неловкое положение.

В своей служебной деятельности Руновский должен был руководствоваться утвержденной Александром II «Инструкцией для пристава при военнопленном Шамиле».