Восьмой круг. Златовласка. Лед - Эд Макбейн

— Будьте добры, назовите по буквам, пожалуйста.

Тот назвал. Эренберг спросил Майкла сколько ему лет, приходится ли доктор Джеймс Парчейз ему отцом, являлась ли Морин его мачехой, а Эмили и Ева — сводными сестрами. Затем, тяжело вздохнув, произнес:

— Расскажите, пожалуйста, подробно, что произошло ночью двадцать девятого февраля, то есть прошлой ночью. В воскресенье, двадцать девятого февраля.

— С какого момента вы хотите, чтобы я начал? — уточнил Майкл.

— Находились ли вы в окрестностях Джакаранда-драйв на побережье прошлой ночью?

— Да, сэр.

— Где именно?

— В доме своего отца.

— В доме доктора Джеймса Парчейза?

— Да, сэр.

— Зачем вы туда пошли?

— Повидаться с ним.

— Повидаться с отцом? Не могли бы вы говорить громче? И в микрофон, пожалуйста.

— Да, сэр. Прошу прощения.

— Почему вы хотели встретиться с отцом?

— Мне нужны были деньги. Для ремонта катера.

— Какого ремонта?

— Протекало масло привода в поддон двигателя.

— И вы пошли поговорить с отцом об этом?

— Да, спросить его, не даст ли он мне взаймы немного денег, чтобы починить. Это обошлось бы в шестьсот долларов.

— Вы пошли к нему прямо с катера?

— Да, сэр.

— Ехали на машине из Бухты Пирата до побережья?

— У меня нет автомобиля. Я попросил подбросить меня каких-то людей, выходивших из ресторана. Они высадили меня на углу Джакаранда-драйв.

— В котором часу это было?

— Когда я добрался до Джакаранда-драйв?

— Да.

— Примерно без четверти двенадцать. У меня нет часов.

— Вы сразу пошли к дому?

— Да.

— В доме горел свет?

— Да.

— Свет снаружи? Внутри?

— И там, и там.

— Что вы сделали, подойдя к дому?

— Направился к парадной двери и позвонил.

— Ваш отец ответил на звонок?

— Нет. Морин ответила.

— Что она сказала?

— Она удивилась, увидев меня. Наступила полночь, наверное, было поздновато для визита.

— Она сказала что-нибудь по этому поводу?

— Нет.

— Вообще ничего?

— Она просто сказала, что отца нет дома.

— Вам известно, где он находился прошлой ночью, мистер Парчейз?

— Нет, сэр.

— Когда шли к дому, вы знали, что его могло не оказаться дома?

— Ну… нет. Я ожидал, что он там.

— Вы не знали, что по воскресеньям вечером он играет в покер?

— Нет, я думал, что он дома.

— Но теперь, когда я вам напомнил об этом, вы припоминаете, что отец играет в покер каждое воскресенье?

— Да, наверное.

Не раз мне хотелось вмешаться в допрос, но я молчал. Нет, Эренберг не старался заманить Майкла в ловушку, равно как не пытался и вложить в его уста нужные слова. Его работа заключалась в собирании фактов, и он просто выполнял ее. Но Эренберг понимал, что как только этот процесс будет закончен, полиция должна будет предъявить обвинение Майклу. И то, что Майкл скажет в следующее мгновение, сильно повлияет на характер обвинения. Я не заглядывал в уголовный кодекс штата с тех пор, как готовился к сдаче экзамена по адвокатуре во Флориде, но мне было хорошо известно, что для обвинения Майкла в убийстве первой степени нужно принятие на себя ответственности за «предумышленный план». Эренберг хотел выяснить, шел ли Майкл в тот дом с явной целью убить Морин и двух девочек. Он подтвердил, что вспомнил, что его отец играл в покер вечерами через воскресенье. Я знал, каким будет следующий вопрос Эренберга, и мне хотелось остановить его, прежде чем вопрос прозвучит. Но я боялся, что Майкл потребует, чтобы меня немедленно выставили за дверь. В общем, я находился в затруднительном положении. Ждал, надеясь, что Эренберг не задаст вопроса, который так легко предвидеть:

— Мистер Парчейз, вы действительно знали, что вашего отца не должно быть дома прошлой ночью, когда отправились…

— Майкл, — сказал я, — как твой адвокат хочу посоветовать тебе перестать отвечать на вопросы по данному пункту. Мистер Эренберг, мне кажется, вы понимаете положение…

— Я хочу ответить на вопросы, — заявил Майкл.

— Тебя предупредили, что все, что ты скажешь, может быть использовано против тебя. Задача адвоката…

— Я хочу отвечать, — перебил меня Майкл, а затем ответил таким образом, что вопрос о «предумышленности» остался нерешенным: — Я не знал, где он находился. Не знал, был он дома или нет. Это правда.

— Но когда вы пришли туда…

— Он отсутствовал.

— Это было без четверти двенадцать?

— Примерно.

— Нельзя ли поточнее вспомнить, в котором часу?

Эренберг снова добивался фактов. Аутопсия была необходимым условием в случае убийства. И если он еще не имел в своем распоряжении результатов, то вскоре должен был получить от коронера приблизительное время смерти. Если коронер сказал, что Морин и девочек убили примерно между одиннадцатью и полночью, например, а Майкл сейчас утверждал, будто пришел…

— Наверное, без четверти двенадцать. Может, немного позднее, — сказал он. — Я же говорил вам: у меня нет часов.

— Итак, без четверти двенадцать вы позвонили в дверной звонок.

— Да.

— Мачеха открыла вам дверь?

— Да, сэр.

— Во что она была одета?

— В ночную рубашку.

— Только рубашку?

— Да, розовая рубашка.

— Она открыла дверь в одной рубашке?

— Да.

— Длинной рубашке или короткой?

— Длинной.

— С рукавами?

— Нет, без рукавов.

— Можете рассказать мне что-нибудь еще о ночной рубашке?

— На ней было нечто вроде маленького бутончика розы. Вот тут… где… шея. В этой части рубашки.

— Вы показываете на место у себя посередине груди.

— Да.

— И вы говорите, что там был… бутончик розы, так вы это назвали?

— Не знаю, как это называется, это такой маленький… Ну, материя собрана. Выглядит как цветок.

— Вы имеете в виду розетку?

— Да, правильно, розетка.

— Какого цвета?