Танки решают все! Битва за будущее - Константин Мзареулов

— Неужели ИС? — У комбрига засверкали глаза. — Ходят разные слухи, но никто не знает толком.

Трудно было не похвастаться, и Часов принялся восторженно описывать последнее слово родного танкопрома. Названная в честь Верховного машина получилась даже чуть легче КВ-3, однако новая башня в форме граненого кристалла была просторнее, да и лобовая броня стала толще на целый дециметр за счет умно подобранной формы. Усиленный двигатель и новая коробка передач улучшили ходовые качества. На полигоне Часов присутствовал при обстреле корпуса ИС немецкими пушками, и страшные снаряды калибра 88 мм скользили по уральской броне даже с 900 метров. И еще Леха услыхал на заводе разговоры, что скоро пойдут в серийное производство ИС-2, в башнях которых будет стоять корпусная 122-мм пушка А-19.

— Страшная штука, — сказал Алексей. — Видел у Бахмача, как они с «тигров» башни срывают. На любой дистанции броню проламывают, даже с двух километров.

Оба командира были опытными танкистами, поэтому понимали, что с двух километров еще попасть в цель надо, но предвкушали, как новая машина потреплет вражеских «кошек».

— Ну, за Верховного, — Манаев разлил в кружки последние капли водки. — Не зря он 7 ноября сказал, что скоро на нашей улице праздник будет.

— За Сталина, — рявкнул в ответ майор.

Выпив, он закусил остатками свинины и остывшим, но по-прежнему вкусным хлебом. Плотный завтрак, добрый разговор — что еще нужно солдату в короткие перерывы между встречами со смертью… Неожиданно рядом раздался возмущенный голос часовского замполита. Гаврилей строго отчитал их за пьянство в ходе выполнения особо важного задания командования, за подозрительное перешептывание и пригрозил разобраться с возмутительным тостом.

— Верховного надо называть «товарищ Сталин», а не просто по фамилии, — бушевал замполит. — Не за соседа пьете.

— Между прочим, я, когда солдат в атаку поднимал, так и кричал: «За Сталина», — сообщил Алексей, тоже повысив голос. — А вы, капитан, кажется, забыли, как надо разговаривать со старшими по званию и по должности.

Манаев поддержал его:

— Если вы забыли, то приказом Верховного Главнокомандующего комиссаров уже два месяца, как отменили. Как стоишь перед старшими? Застегнись и ремень подтяни!

Проигнорировав замечания и не попросив разрешения идти, Гаврилей спрыгнул на перрон и направился к теплушкам. Ветер принес его бормотание с угрозой «разобраться».

— Испортил настроение, крыса тыловая, — пожаловался Часов.

— Политработники разные бывают. Тебе, кажется, не повезло… — Манаев вздохнул. — Как моему брату.

— А что с братом случилось? — встревожился Часов. — Что-то вы там на приемном пункте говорили, но я не понял.

— Плохая история, я очень беспокоюсь…

Печально покачивая головой, подполковник выложил историю, которая действительно могла плохо кончиться. Его старший брат, призванный из запаса инженер-дорожник, был направлен в Иран еще в прошлом году и служил в Тавризе. Иосиф Манаев надеялся встретить брата, но сотрудники СТУ шепотом рассказали, что Казбек Ираклиевич попал в беду.

Грунтовые дороги Ирана не обеспечивали пропуск тысяч машин, ежемесячно месивших грязь и пыль от портов Персидского залива к советской границе. Прежнее руководство дорожного управления СТУ не справлялось с ремонтом, планы срывались, машины гробились в колдобинах. Приехавший в августе начальник инженерных войск округа снял с должности и отправил на фронт два десятка тыловых героев в звании от капитана до полковника. Исполняющим обязанности начальника управления был назначен лейтенант Манаев предложивший простой и толковый план непрерывного ремонта дорог.

Всю осень окрестные крестьяне на ослиных упряжках возили к дороге гравий с ближайших каменоломен, а саперы сыпали эти камушки на дорожное полотно, подравнивали и трамбовали, поддерживая трассу в рабочем состоянии. Грузопоток немедленно вырос почти вдвое, командование повысило Манаева в звании, но в последние дни ноября неожиданно нагрянула московская комиссия во главе с бывшим начальником ГлавПУРа Мехлисом.

— Слышали про такого, — сочувственно заметил Алексей. — Недаром его называют главным инквизитором Красной Армии.

— Приходилось сталкиваться? — насторожился Манаев.

— Было дело… На финской войне пачками посылал хороших людей в трибунал. Вот была такая история — прислали дивизию из Среднеазиатского округа — естественно, без зимнего обмундирования. Мехлис обвинил комдива и начштаба во вредительстве, обоих расстреляли. Хотя виноваты, согласись, были окружные снабженцы.

Вздохнув, Манаев заговорил негромко:

— Вот и с моим братишкой примерно так же получилось. Мехлис начал кричать: почему, мол, дорожное управление завалило работу, и спросил: кто начальник управления? Отвечают: Манаев. Мехлис, не слушая объяснений, приказывает: Манаева — под трибунал, потому; что вредитель. Хорошо, начальник СТУ — порядочный человек. Брата вытащили из казармы и посадили в поезд до Тбилиси, а Мехлису доложили, что майор Манаев разжалован в старшего лейтенанта и послан на фронт. Так и замяли дело.

На платформе возле Краснодара их встретил заместитель командующего 47-й армии. Выслушав рапорт двух танкистов, полковник Стебельцов словно вытянулся лицом — он не ждал, что две команды способны вырвать и доставить в часть столько добра. Рассказ о грозном письме из штаба ЗакВО лишь развеселил бывалого служаку.

— Все штабы фронтов пишут бумаги, требуют, чтоб им побольше выделили, — объяснял полковник. — А получают — чего достанется. Повезло вам, хлопцы, слов нет.

Затем он приказал сдать грузовые машины в армейскою службу тылового снабжения, а боевую технику оставить на платформах и следовать дальше.

— А как же моя бригада? — вскинулся Манаев.

— И твоя бригада, и его полк отправлены еще ночью, — просветил танкистов Стебельцов. — Сейчас уже, наверное, ждут вас где-нибудь в порту на Тамани. Тут, вы путешествовали, много всякого случилось, о чем Совинформбюро сообщить не успело.

Полковник неторопливо ввел их в курс последних событий. Два дня назад наши неожиданно стукнули немца на бобруйском направлении, а 44-я армия столь неожиданно высадилась в Крыму, освободив Керчь и Феодосию. По вполне правдоподобному мнению Стебельцова, таким образом Ставка пыталась отвлечь от Ростова и Севастополя хотя бы часть вражеских сил. Полковник добавил, что вся 47-я армия также двинулась на Тамань и, как нетрудно догадаться, не сегодня, так завтра форсирует узенький пролив, чтобы нарастить удар 44-й армии. В настоящее время командарм Павлов с начальником штаба и другими старшими командирами находится на передовом командном пункте в районе Ейска.

Через четверть часа, прощаясь перед отправкой, Манаев вдруг проговорил задумчиво:

— Знать бы, каким сейчас Павлов стал…

— Вы раньше служили вместе? — машинально переспросил Часов.

— В Испании он был просто орел… — Иосиф показал большой палец и тут же поморщился. — А прошлым летом на Западном фронте очень плохо себя показал. Понимаешь, как будто растерялся, совсем не знал, что и как делать. На десятый день войны немцы в Минск вошли, половина фронта в окружение попала…