Сыщица начала века - Елена Арсеньева

– Кроме того, – продолжала Алена, – моеисчезновение или внезапная смерть вызовут серьезные вопросы. Ведь своимиразмышлениями о роли некоего знаменитого врача-кодировщика в череде загадочныхсамоубийств, захлестнувших Нижний, я поделилась со своими близкими друзьями. Иони вовсе не сочли это домыслами, как один ваш приятель, который…

Она запнулась было, потом отчаянно махнула рукой:

– Ладно, чего там. Пусть все войдут. И Суриков, и… и докторДенисов.

– Делать Наталью послушным орудием ее собственногожелания? – недоумевающе повторяю я. – Но как, каким образом?

– Видишь ли, нам не удалось заставить Лешковского говорить…но, насколько я понял по словам Дарьюшки, Луизы, Вильбушевича и Красильщикова,Наталья под воздействием брата как бы сторговалась с судьбой: или она убьетСергиенко в такой-то день и час, или умрет сама. Технику этого внушения илисамовнушения я не знаю, но тут и в самом деле огромную роль играют часы,которые отсчитывают каждый миг жизни, своим тиканьем непрестанно подгоняя иподстрекая человека к исполнению задуманного. Если желание исполняется, человекживет дальше спокойно. Если нет… часы останавливаются. Часы его жизни…

– И ты веришь, что это возможно? – недоверчивоспрашиваю я.

Георгий пожимает плечами:

– Есть многое на свете, друг Горацио… А в древности, когдаоккультные знания обладали куда большей властью над душами людей, чем теперь,наверное, было еще больше невероятного. Так или иначе, Лешковскому удался егозамысел… хочешь не хочешь, а верить приходится. Итак, решено было заманитьСергиенко в ловушку, а роль приманки должна была сыграть… Дарьюшка!

Сергиенко увидел ее как-то раз во время своих визитов кВильбушевичам и возжелал с совершенно неистовой страстью, которую трудно быловообразить в сердце этого человека. Словно в оперетте, субретку он предпочелгоспоже, простушку – во всем его превосходящей и силою ума, и силою духа ЛуизеВильбушевич. Однако Дарьюшка отказывала Сергиенко раз за разом, потому что былапылко влюблена в своего прежнего хозяина – Евгения Лешковского. Это безмернораздражало Наталью Самойлову, которая боялась за брата – ведь она не забыла, чемнекогда кончился роман с горничной для ее покойного мужа! – поэтомуЕвгений и «сослал» Дарьюшку к Вильбушевичам, тайно продолжая встречаться и сней – и с Луизой. Лешковский заморочил Дарьюшке голову так, как это умел делатьтолько он. Она была влюблена воистину безумно, готова ради своего «господина иповелителя» на все. Конечно, полностью он не открывал ей своего замысла: убитьсестру. Лешковский был единственным наследником Натальи, именно поэтому он такбоялся ее возможного брака с Красильщиковым. Словом, подогревая в сестре жаждумести, он намеревался убить нескольких зайцев.

Лешковский измыслил хитрый план. Наталья от имени Дарьюшкинаписала Сергиенко немудрящую записочку, в которой призналась ему в любви иназначила свидание.

– Как?! – невольно восклицаю я. – Но ведь почерк…я была убеждена, что это письмо написано Луизой Вильбушевич!

– На самом деле, – лукаво усмехается Георгий, –писем было два. Одно было написано исключительно ради того, чтобы обманутьНаталью и уверить ее в полном правдоподобии происходящего. Дарьюшка звалаСергиенко к себе домой. Там его должна была ожидать Наталья, готовая привести висполнение приговор. Она хотела застрелить Сергиенко, и ради этого Лешковскийдавал ей уроки стрельбы, в которой был большим искусником. Но письмо,написанное Натальей, не дошло до адресата. Лешковский немедленно сжег его. А кСергиенко попало то письмо, которое мы умудрились прочесть благодаря тебе.

Он берет мою руку и целует. Я смотрю на него и с трудомсдерживаюсь, чтобы не зарыдать. Причем слезы, которые так и кипят на глазах,это враз слезы счастья и горя. Я не могу, не умею определить природу чувства,разрывающего мне сердце. Наверное, это любовь… Сколь много историй любвивыслушала я за последние несколько минут! Эта губительная, слепая сила привелак смерти несчастную горничную Стефанию, Наталью Самойлову, сделалапреступницами Дарьюшку и Луизу Вильбушевич… на край какой бездны заведет онаменя?

– Два свидания были назначены на одно и то же время, –продолжает в это время Георгий, не подозревая, что я задумалась одругом. – Наталья ждала Сергиенко в домике на улице Красной, а в известномтебе доме близ Острожной площади его ждали отец и дочь Вильбушевичи. Наканунеэтого события они разыграли для окружающих некую сцену грандиозной ссоры иразъехались по разным квартирам. Сделано это было для того, чтобы на всякийслучай отвести от Луизы подозрения.

Сергиенко радостно ринулся на свидание с Дарьюшкой – и былубит Вильбушевичем: доктор дал волю своим чувствам, проломив ему лоб обухомтопора. Случилось это в восемь вечера. Но в девять пробил роковой час НатальиСамойловой, ибо она не смогла исполнить свое самое заветное желание! Дарьюшка сужасом наблюдала, как на ее глазах ни от чего, ни с того ни с сего, умерласестра ее любовника! Сергиенко не явился, Наталья была принуждена платить тустрашную цену, за которую она сторговалась с судьбой. Пробил час ее жизни:сердце совершенно здоровой, молодой, полной сил женщины остановилось.

– Ну ты знаешь… – бормочу я, совершенно ошеломленная. –Я не могу в это поверить!

– И тем не менее именно так все и было, – настойчивоговорит Георгий. – Ты же знаешь, что в ее организме не обнаружено ни следаяда, а причина смерти – сердечный спазм. Люди умирают от страха, от горя, ототчаяния… всегда есть нечто, что останавливает часы их жизни. Так произошло и сНатальей. Но слушай дальше. Лешковский, похоже, и сам не вполне верил, что«часы» сработают, поэтому не предупредил Дарьюшку о том, что ее гостья можетумереть. А может быть, боялся, что она, по простоте душевной, разболтает обэтом его сестре… женщинам он не слишком-то доверял! И поэтому Дарьюшка страшноперепугалась, когда Наталья вдруг умерла на ее глазах. А если ее обвинят вубийстве? Первым делом она решила избавиться от трупа. Но как это сделать?! Итут Дарьюшка вспомнила про своего соседа, который давно ухаживал за ней и дажеделал ей предложение. Соседа этого звали…

– Филя Филимонов, – перебиваю его я, – неужели этобыл Филя?!

Мгновение Георгий смотрит на меня, истинно остолбенев оттакой догадливости, а потом кивает:

– А, да, ты правильно связала концы с концами. Теперьприпоминаю: когда нас вели в дом Лешковского, Красильщиков обмолвился о том,что кучер влюблен в Дарьюшку.

Мне показалось, что ему стало немножко легче оттого, что моясверхъестественная догадливость объяснилась так просто. Господи, да неужелидаже и теперь он еще ревнует к женскому уму?! Все-таки мужская гордыня – этоопасная штука…