Счастливый слон - Анна Бялко

– Спасибо, но тем не менее – вы же не обязаны были таскаться со мной целый вечер.

– А что бы я делал? Сидел в гостиничном номере, как сыч, и размышлял о провалившейся поездке? Кстати, вы не...

– Нет, – быстро ответила я. – И давайте лучше не будем начинать снова. Все было так хорошо.

– Не будем, – кивнул он, грустно улыбаясь. – Клянусь вашим новым нарядом.

Мне стало его жалко. Тоже ведь – поехал человек, на праздниках, не по своей воле, да еще оказалось – совершенно напрасно. И кто его знает, может, этот клиент и правда жутко противный – а это я легко могла себе представить, успела сама повидать всякого. Я-то сама себе хозяйка, а он еще будет теперь выслушивать... Может, и правда уступить? Вот только если бы не эта его настойчивость... Я страшно не люблю, когда на меня давят. Все-таки за этим может что-то стоять. Нет, подожду по крайней мере до Москвы.

Нам принесли еду, которая действительно оказалась выше всяких похвал. Мы мирно болтали о том, о сем, обсуждая каких-то обнаружившихся общих московских знакомых, тенденции развития рынка, предстоящие выставки и антикварный салон. Уже под конец, когда нам принесли кофе, Олег вдруг посмотрел на меня печальными глазами.

– Елизаета Дмитриевна! Я уже все понял про коллекцию и уважаю ваше решение, но поймите и вы меня. Я живу от клиента до клиента, и рекомендации для меня – больше половины дела. А этот, сволочь, еще такой вредный попался. Может быть, вы все же могли бы хоть немного пойти мне навстречу? Ну не коллекцию, но, может быть, хоть пару картин из нее? Чтоб мне не совсем уж с пустыми руками возвращаться? Как вы смотрите на такой вариант?

Такой вариант был вполне созвучен моим собственным мыслям. Кроме того, отказывать человеку, который только что проявил себя почти ангелом, протаскавшись с тобой пару часов по магазинам и накормил вкусным ужином, гораздо труднее.

– Я подумаю, – сказала я благостно. – А вы прямо знаете, какие именно картины понравятся этому вашему клиенту?

– Конечно, – встрепенулся Олег. – Пятая и восьмая в перечне по описанию. Так вы правда подумаете? Елизавета Дмитриевна, душечка! Спасительница моя!

Расставаясь с ним перед входом в отель, я в очередной раз заверила Олега, что буду думать всю ночь, и пообещала сообщить, как только.

– Даже среди ночи звоните, если что! – умолял он меня. – Прямо в любое время! Я глаз не сомкну.

В номере, умывшись и надев халат, я села на кровать и раскрыла папку с описанием. Пятая и восьмая? Ну и что там такого особенного?

Ничего не то, что особенного, там и интересного-то особо не было. Обе картины принадлежали кисти некоего Юргена Иогансена, чье имя мне лично не говорило ни о чем. На обеих были изображены пейзажи, зимний и осенний. К описаниям прилагались маленькие фотографии картин. Снег, березки, неяркие цвета, серое небо... Да, прошлый век, да, симпатично, но не более того. Из-за чего такие страсти? Может, я чего-то не понимаю? Я внимательно прочитала аттрибуцию, то есть историю картин. Иногда бывает, что за работу одного художника принимают работу другого, гораздо более знаменитого, но это был не тот случай. Обе картины были куплены у самого автора, так что никаких разночтений тут быть не могло. Странно.

На всякий случай я решила позвонить Николаю Михайловичу. В Москве, конечно, поздно, но я знаю, что старик любит засиживаться заполночь. Я набрала на мобильном знакомый номер.

– Николай Михайлович? Добрый вечер. Это Лиза, я вас не разбудила? Простите, что так поздно.

– Лизонька? Здравстуйте, дорогая. Нисколько не разбудили. Рад вас слышать.

– Николай Михайлович, у меня к вам несколько странный вопрос. Дело в том, что тут у меня...

Я постаралась изложить происходящее по возможности внятно и кратко. Николай Михайлович внимательно слушал, и я прямо чувствовала за трубкой, как коллекционер встает в охотничью стойку.

Я прочла ему описание с аттрибуцией, несколько раз назвала фамилию художника, все даты, какие могла найти. Старик какое-то время раздумывал, потом спросил:

– Сами картины сейчас у вас?

– Да.

– Вы можете на них посмотреть?

– Могу, но что я должна там увидеть?

– Иногда бывает, что под одной картиной написана другая, более старая. Холсты были дороги, начинающие художники их перегрунтовывали и писали поверх...

– И как я могу это увидеть?

– Да пожалуй, что никак. Это может увидеть только реставратор или эксперт. Но, честно говоря, Лизонька, я думаю, что там ничего и не будет. Ведь антиквары ее уже смотрели?

– Смотрели. И наследники смотрели. Николай Михайлович, кто он такой-то, этот Иогансен?

– Да никто. В смысле, имя этого художника мне ни о чем не говорит. А в коллекции есть еще его работы, кроме этих двух?

Я сверилась со списком. Всего работ Иогансена было четыре.

– Да, есть еще две.

– Попробуйте предложить вашему покупателю другие работы того же художника вместо этих. Если он откажется наотрез, значит, дело в холсте. Но, честно говоря, я все же сомневаюсь.

– А чем тогда может быть вызван такой интерес?

– Ой, Лизонька, да тысячи причин. У коллекционеров столько разных причуд, тут ведь не угадаешь. Как, вы сказали, покупателя вашего зовут?

– Белоподольский. Олег Белоподольский. Такой, странноватый какой-то.

– Да, есть такой. Я о нем слышал. Сам дела с ним не имел, но слышал. Он из молодых, не так давно работает, но, говорят, неплохой мальчик, старательный.

– Да, это как раз заметно. Даже, я бы сказала, навязчивый.

– Ну так Лизонька, он же посредник, дилер, что же вы хотите? Его, как волка, ноги кормят. У него работа такая. Он ведь под заказ просит, не для себя?

– Нет, говорит – для какого-то клиента. Прямо из кожи вылезает.

– Ну вот видите. А клиенты – они же разные бывают. Коллекционеры – народ непростой. Может быть, его, этого клиента, бабушка дружила с художником лично? Да мало ли что еще. Когда вы возращаетесь в Москву?

– Уже завтра.

– Когда будет минутка, позвоните мне, расскажите, чем кончилось. Или, возможно, я сам к вам загляну, посмотрю на вашу коллекцию.

– Договорились, Николай Михайлович. Спасибо вам.

– Не за что, голубушка. Доброй ночи.

После беседы с Николаем Михайловичем я разворошила стопку картин и раскопала те, о которых шла речь. Это оказалось несложно. Гном, отдать ему должное, отлично упаковал работы, обернул картины в плотную бумагу и специальную пленку с пузырьками, проложил чем-то жестким, заклеил и надписал на каждой название, автора и порядковый номер. Вскрывать такую красоту страшно не хотелось – мне в жизни потом так не завернуть.

Поколебавшись, я все-таки вскрыла одну из работ. В конце концов, если я решу продать ее Олегу, он сам и будет возиться с упаковкой. Картина далась мне не так-то легко, я два ногтя сломала, пока вытащила ее из всех шкурок. И, главное, похоже, что напрасно.