Крестная дочь - Андрей Троицкий

Разговор продолжал вертеться вокруг этих двухсот тридцати килограммов дури. Батыров говорил, что они с Олейником братья, а братья не должны расстраивать друг друга, он ссылался на каких-то незнакомых Азизбекову людей. Он говорил, что ему отрежут голову, если груз в срок не доставят в Варшаву. Он вспомнил отца, свое нищее детство, бедность из которой выбрался, только когда нажил две грыжи и сотню врагов… Но Олейник не хотел ничего слушать. Он ответил, что больше не желает знать брата, эта встреча у них последняя, товар до Варшавы не доедет. По крайней мере, на его грузовиках.

И тогда слово взял Родя. Он сказал, что вариант с отказом Олейника был предусмотрен. На этот случай требовалась страховка. Поэтому сына Олейника Максима сегодня утром пригласили в гости. Он сидел в том самом кресле, где сидит его отец, а потом паренька повезли развлекаться. В Москве много мест, где можно отдохнуть, а мальчик все учится, портит зрение и глотает книжную пыль. Короче, Максим вернется домой, как только просьба Батырова будет выполнена, а груз доедет до Варшавы. Олейник схватил вазу и запустил ею е голову Роди, но тот успел увернуться. В комнату вломились два мордоворота из охраны Батырова и помогли старшему брату придти в себя. Крутили ему лапки, пока он не успокоился. А потом проводили до машины.

Оставшись вдвоем, Родя и Батыров открыли бутылку коньяка и выпили. Посидели немного и еще выпили. А потом вспомнили о девчонке. Они вошли в спальню. Галя сидела в углу на стуле, ее трясло, она не могла говорить. Азизбеков, согнувшись пополам, вышел в туалет, сказал, что прихватило. Он постоял в коридоре и вернулся в номер. Он точно не знает, что происходило в спальне. Оглушенный страхом, он сидел в кресле и тупо смотрел в экран выключенного телевизора. Слышал только какие-то вздохи и матерную ругань. А потом Батыров вышел, совершенно голый. Он накинул халат, упал в кресло и закурил. Минут через десять появился Родя, он был пьян, но не настолько, чтобы не контролировать свои действия.

– Хорошая девочка, – сказал Батыров своему охраннику. – А теперь избавься от нее. Она слышала весь разговор. Она не должна знать того, что знает.

– Как это: избавься? – Родя, пошатываясь, стоял посередине комнаты и отхлебывал из горлышка коньяк.

– В соседней комнате на кровати эта сучка. А рядом окно. Что тебе еще нужно? Подробные инструкции? В письменном виде? А потом соберешь вещи. Через полчаса мы съезжаем.

Родя поставил бутылку на столик. Вошел в спальню и через пару минут вернулся. Все было уже кончено. Он взял бутылку, сделал еще один глоток и пошел складывать чемоданы. Азизбеков выскользнул из номера, по служебной лестнице спустился вниз. Он боялся, что люди Батырова догонят его и прикончат. Позднее через человека, близкого к Батырову, тоже бывшего курьера, он узнал, что Олейник переправил в Варшаву груз. А за ним и вторую партию наркоты, и третью… Так продолжалось полгода, а потом ему вернули сына. Живого и здорового.

Олейник отправил Максима за границу, сначала в Европу, а потом в Америку и решил, что настал его черед сделать свой ход. По слухам, многих курьеров Батырова отстреляли в Москве. Опять же по слухам, его самого дважды пытались достать в Ташкенте, но не получилось. Только случайные прохожие погибли и кто-то из охраны. Конца у этой истории нет. Или Азизбеков просто не знает, чем все кончилось. Он прятался долгих два года. Сначала от своего бывшего хозяина, потом от людей Олейника. Он стал законченным наркоманом и знает, что пути назад нет.

Перечитывая последние страницы, Девяткин качался на задних ножках стула и смолил сигарету за сигаретой. Наконец он положил листки на край стола и спросил Азизбекова, как он себя чувствует.

– Спасибо, гражданин начальник, – Эльмурад шмыгнул носом. – Теперь все в норме.

– И хорошо, кивнул Девяткин. – Тогда вот что. Ты переночуешь здесь, в камере. А утром тебя отпустят. Да, да… Потому что, как я понимаю, тот терпила, ну, автолюбитель, он уже получил назад свою магнитолу и колонки. И вообще претензий лично к тебе он не имеет. Все понял?

– Спасибо, – кивнул Азизбеков и показал пальцем на исписанные странички. – А с этим как же?

– Ну, мы приняли твою важную информацию к сведению, – ответил Девяткин. – Мы осмыслим ее. И, разумеется, используем. Ну, когда понадобится. А ты возвращайся к своей бабе. Ну, как там ее… К Ольге Кочкиной. Прописывайся и постарайся завязать с дурью. Как говорится, другого тебе не дано. Или под забором подыхать или жать дальше. От Олейника и Батырова больше не бегай. Я подозреваю, то есть, я уверен, что этим гражданам сейчас не до тебя. Своих забот хватает.

– Меня вызовут? – Азизбеков сглотнул подступивший к горлу ком, он боялся, что разрыдается. – Повесткой?

– Если понадобишься, вызовут. Повесткой.

Девяткин махнул рукой Лебедеву. Тот выглянул в коридор и позвал дежурного. Через минуту Эльмурада увели в камеру. Девяткин вырубил настольную лампу. Взял исписанные странички, разорвал их в лапшу и бросил в корзину.

– Вот так, – сказал он. – Лишние материалы к делам не подшивают. К чему разводить бумаготворчество и бюрократию? У меня тут кофе остался. Как раз нам по полстаканчика. Махнем на дорожку?

– А у меня коньяка ровно по сто грамм, – Лебедев скрутил пробку, поставил на стол маленькую плоскую фляжку. – За нарушения спортивного режима мне тренер впаяет. И правильно сделает. Но сегодня без допинга трудно. Правильно, товарищ майор?

– Все правильно.

Девяткин разлил коньяк поровну и молча прикончил свою дозу.

Девяткин сидел в домике на краю поля, который занимала контора летного клуба «Крылья», и пил растворимый кофе. Через большое окно просматривалась поляна аэродрома, один из ангаров и вышка аэродромного диспетчерского пункта. Было хорошо видно, как по взлетной полосе, замедляя скорость, пробежал любительский одномоторный самолет. Девяткин сделал последний глоток, вышел на воздух и, остановившись на крыльце аэроклуба, прикурил сигарету. Теплое утро обещало хороший день. Над макушками елей поднимался розовый полукруг солнца.

Девяткин наблюдал, как из самолета выбрался человек в куртке военного образца и женщина с забинтованной головой. Их обступили люди в летных комбинезонах и пара мужиков в гражданских костюмах, эти из аэроклуба. Из темной «Волги», стоявшей у ворот, вылезли два офицера ФСБ в гражданских костюмах и неторопливо двинулись к взлетной полосе. Девяткин выплюнул недокуренную сигарету и напрямик через поле зашагал к фээсбэшникам.

Этой ночью так и не удалось прилечь и поспать хотя бы час. Не удалось даже добраться из отделения милиции до дома, все планы нарушил звонок дежурного по управлению. Лейтенант Горохов сообщил, что нашелся самолет Тобаго борт ТМ – 57. Птичка под управлением пилота Зубова пересекла границу с Казахстаном. И запросила посадку на том самом подмосковном аэродроме, откуда и вылетела. Вопрос разбирало военное начальство, потому что такие вещи только в их компетенции. После короткого совещания было решено не сажать Зубова под Самарой, а позволить ему долететь до Москвы. Чуть позже военные связались с ГУВД Москвы и выдали эту информацию.