Айседора Дункан - Морис Левер

Она тяжело встает, наливает себе еще коньяку, возвращается на прежнее место рядом с ним, кладет руку ему на колено:

— О чем мы говорили? Ах да! Об этой «бутатти» тридцать пять…

— Тридцать семь, мадам Айседора.

— Ах да, тридцать семь. Что еще можете сказать о ней?

— Должен сказать, что с точки зрения удобств это далеко не лимузин… разумеется… это — спортивная модель. Например, брызговые крылья — крохотные и, поскольку задние колеса всего лишь в пятнадцати сантиметрах от пассажира, не следует высовывать руку наружу. Нет и дверцы, надо перешагивать через бортик. Правда, в этом месте он низкий и очень изогнутый. Вам это будет нетрудно. Конечно только два места… все рассчитано на достижение максимальной скорости, понимаете?.. Места очень узкие, ковшеобразное сиденье пассажира чуть позади сиденья водителя. Приходится садиться наискосок, правая рука протянута за спиной водителя.

— Можете показать? Он в нерешительности.

— В такой вот позе? — Она кладет руку ему на плечо, потом на шею, приближает его лицо к своему…

— Поистине вы неисправимы!

Зингер, войдя, застает ее в тот момент, когда она, полулежа, прикасается губами к лицу Бутатти. Он вскакивает как ошпаренный, а она неторопливо поднимается.

— Что вы себе вообразили, Лоэнгрин? Этот юноша пришел показать Мэри автомашину, которую она хочет купить.

— После того, что она мне говорила, это меня очень удивило бы! Если бы у нее было на что покупать автомобиль, она иначе распорядилась бы своими деньгами.

— Такая уж она, что вы хотите, — отвечает Айседора со своей обезоруживающей улыбкой. — Может, хочет просто примериться.

И, повернувшись к несчастному владельцу гаража, в отчаянии пытающемуся достойно выйти из положения, говорит:

— Теперь идите, но обязательно приезжайте к нам сегодня вечером ровно в девять на машине. Не забудьте.

Зингер объяснил, что его задержали дела и он спешит, но придет завтра. Поедет с ней обедать и, как обещал, вручит чек. Сегодня не успел этим заняться.

— Мы с Мэри пойдем сегодня в десять на концерт в казино. Хотите с нами?

— Обещать не могу. Если не слишком устану, приеду. Было около семи, когда Айседора пришла в гостиницу, где ее ждала Мэри. С истерическим смехом вперемежку с рыданиями она бросилась на кровать:

— Все, Мэри! Все! Все пропало! Я потеряла их обоих. Потеряла и Бутатти, и Лоэнгрина! И в довершение всего лишилась чека! Вот так всегда со мной! Вы не находите? Немножко счастья, немножко денег… и — хоп! Все пропало. Ведь правда, удачи не могло быть? Все шло слишком хорошо.

— Успокойтесь, Дора, и скажите, что случилось.

И вот, шмыгая носом, временами не в силах удержаться от смеха, она рассказывает, как Зингер застал ее в объятиях Бутатти.

— Так ведь ничего еще не потеряно, Дора. Не отчаивайтесь. Вот увидите, скоро придет Бутатти, а завтра вы будете обедать с Лоэнгрином, и он вручит вам чек.

— Нет, Мэри, я уверена, что они не придут, ни тот ни другой. Так и будет. Пойдем выпьем чего-нибудь. Потом все пойдет лучше.

Она набрасывает на плечи свою большую шелковую шаль, и они усаживаются за столик на террасе кафе, как раз напротив студии. Айседора заказывает виски, Мэри — портвейн. К ним присоединяется Иван, приятель Мэри.

— А не поужинать ли нам здесь? — предлагает Мэри.

— Отличная мысль, но я сначала оставлю записочку для Бутатти, на случай, если он подъедет раньше нас.

На обороте своей визитной карточки она пишет наспех: «Я в кафе напротив». Потом заходит в гостиницу, просит кнопку, прикрепляет карточку к двери студии и возвращается к Мэри. За ужином у нее опять веселое настроение. Ей нравится вкус всех блюд, она находит великолепным провансальское вино. Сейчас она вновь увидит своего молодого греческого бога. Теперь она в этом уверена.

— Если бы вы видели лицо Лоэнгрина, когда он обнаружил у меня Бутатти, — прыскает она, зачерпывая ложечкой мороженое. — Если бы вы видели его лицо! Вы бы сразу поняли.

— Что бы я поняла?

— Что он по-прежнему любит меня! Ах, Мэри, я так счастлива! А когда вижу Бутатти, я чувствую себя на седьмом небе. Так что ничего удивительного, что вы не замечаете меня на земле! Боже мой, уже девять. Пора идти.

Быстро расплатившись, возвращаются в студию. Айседора зажигает все светильники, заводит патефон, ставит пластинку, делает несколько танцевальных па, открывает окно, высовывается:

— А вот и он! — кричит она. — Это он! С машиной! До свидания, Мэри.

— Подождите, Айседора. Накиньте мой черный плащ, вечер будет прохладный!

— Нет, нет. У меня ваш шарф, его достаточно. Айседора устремляется навстречу Бутатти. Она обходит маленький болид, выкрашенный в синий цвет, сверкающий всеми своими хромированными деталями, как прекрасная новая игрушка. Шофер предлагает ей свою кожаную куртку:

— На скорости вам будет холодно.

Она жестом отказывается, широким взмахом закидывает конец шарфа назад. Бугатти заводит машину и садится на место водителя. Айседора оборачивается к Мэри и Ивану, машет рукой и кричит:

— Прощайте, друзья! Иду навстречу славе!

Машина выезжает на Английскую набережную. Напротив черное неспокойное море. Шарф Айседоры, танцуя, плывет в воздухе, потом опускается, тянется по мостовой.

— Шарф, Айседора! Шарф!

Ветер уносит крик Мэри. Метров через сто бахрома запутывается между гайкой-барашком и ступицей колеса. Машина встает на дыбы. Мэри кидается к ней. Голова Айседоры откинута назад и прижата к металлическому борту машины. Шея сломана. Ее задушил красный шарф. Смерть была мгновенной…

1877, 26 мая — в Сан-Франциско родилась Айседора Дункан.

1895 — дебютирует в спектакле-пантомиме в театре Августина Дейли.

1898— в результате пожара в гостинице «Виндзор» в Нью-Йорке Айседора остается без сценических платьев. С семьей едет в Лондон.

1900 — в Париже на Всемирной выставке знакомится со скульптором Огюстом Роденом.

1902 — заключает контракт с импресарио Александром Гроссом, который организует ее выступления в Будапеште, Берлине, Вене. Встреча с актером Оскаром Бережи (Ромео), который играл на сцене Королевского национального театра.

1903 — вместе с семьей предпринимает паломничество в Грецию. Отбирает десять мальчиков для хора, который сопровождает пением ее выступления.

1905 — поездка в Петербург. Знакомство с балериной Павловой, художниками Бакстом и А. Бенуа. Поездка в Москву, где произошла встреча с К. С. Станиславским. Основывает школу танца в Германии. Встреча в Берлине с режиссером-реформатором Гордоном Крэгом — сыном известной актрисы Эллен Терри.