Грани «русской» революции. Как и кто создавал советскую власть. Тайное и явное - Андрей Николаевич Савельев

простираются? Если Украина оккупирована, то откуда в Великороссии возьмется хлеб? Видимо, с Украины он поступит в Германию, а не в Россию. Туда же уйдет и сырье, острый недостаток которого ощущается в российской промышленности, где по этой причине закрыты многие предприятия. Кроме того, «русский народ фактически из войны не выходит. Он только переменил союзника». Всё самоуправление на оккупированных территориях немцы разгоняют, «как здесь разогнали большевики». Лихач предложил: «вчитайтесь в те пункты договора, которые имеются в нём, относительно денационализации банков и относительно выплаты по аннулированным уже Советской властью долгам германскому капитализму».

Для чего это нужно? А вот для чего: «происходит перестрахование готовой уже рушиться власти Совета Народных Комиссаров международным путем». Эту фразу ведущий Съезд Свердлов ещё стерпел. Но Лихач сказал: «У Николая II злым гением была Алиса Гессенская, у Ленина же есть также свой злой гений…» И в этот момент оратор был лишен слова. Возможно, завершение фразы выпало из стенограммы. Может быть, Лихач хотел назвать запретное имя Инессы Арманд? Тем самым он мог поставить под вопрос авторитет Ленина, и поэтому был изгнан с трибуны.

Анархист-интернационалист Ге[129] сказал, что большевики после Октября стали другими, а среди революционеров пропал общий язык. В самом деле, всем, кроме большевиков, видно, что подписывается мир не революционный, а империалистический. Он тушит революцию – как в России, так и в мировом масштабе. Его мысли продолжил эсер-максималист Ривкин (370), который обратил внимание, что при власти большевиков ничего не изменилось: у кого нет средств, тот голодает, как и прежде, а обещанный рабочий контроль на производстве привел лишь к закрытию предприятий. Одновременно ведется борьба с безработицей и устанавливается всеобщая трудовая повинность. Выходим из войны, но принуждены разоружать суда бывших противников, если они заходят в наши порты, а также снабжать германские войска. Мирный договор – это передышка для Германии, чтобы в лучших условиях снова двинутся вперед. В пику Ленину, назвавшему русских отсталым народом, Рывкин приводит пример испанцев, которые изгнали войска Наполеона, будучи «ничто в техническом смысле»: «Народ, который был воодушевлен желанием не быть рабами, сделал очень много».

Штейнберг [130] от левых эсеров остроумно оценил выступление Ленина: «не меньше часа тов. Ленин занимал нас только одной фразой и даже не революционной фразой, а фразой призывающей трудовой парламент к капитуляции, смирению и уступкам». Он предсказал дальнейшие уступки, поскольку Ленин заявил, что «мы совершенно бессильны». Ни одно революционное мероприятие теперь невозможно, потому что всюду вмешивается германский империализм. Если революция не смогла защитить себя на фронте с оружием в руках, то её социальные завоевания будут разрушены и в тылу. И в этих условиях встанет из гроба «призрак» – Учредительное собрание.

В ответ Зиновьев, выступая от большевиков, изощренно поиздевался над оппонентами: «Почему это левые с.-р., когда они были в правительстве, не протестовали против демобилизации армии, почему никто из них не сказал, что это преступление – демобилизовать армию. Я спрашиваю вас, почему даже Учредительное Собрание, которого так испугался сегодня т. Штейнберг, почему даже это Учредительное Собрание провозгласило демобилизацию армии? Почему? Потому, что это неизбежно вытекает из создавшихся объективных условий». Но впереди большие перемены: «Соотношение сил меняется, и меняется в нашу пользу. Мы глубочайше убеждены, что границы, которые воздвигаются сейчас Вильгельмом, будут кратковременными. Мы полны веры в социалистическую революцию».

Плетнев (биографических данных нет) от фракции объединенных интернационалистов также вспомнил прошлое, но уже в отношении позиций большевиков: «Товарищ Ленин, когда говорил о революционной фразе, и тов. Зиновьев, когда разъяснял эти слова, говорили, что прежде чем занимать определенную позицию, необходимо учесть силы. Я спрашиваю у товарища Зиновьева: в октябрьские дни, когда большевики взяли на себя ответственность за будущее России, учли ли они тогда свои силы, и то, что мы видим сейчас, не является ли результатом неправильного учета сил?» Позиции для отступления СНК не подготовил. Необходимо восстановить единство фронта революционно-демократических сил. «Мы ставим вопрос о перевыборах Советов, чтобы они вернулись к первоначальному состоянию, чтобы они стали революционной организацией».

На этом прения были прекращены. Возможность выступить – уже с заключительным словом – была снова предоставлена Камкову (325), но тот был явно не готов – говорил длинно и путано, постоянно повторяя одно и то же, как будто ему уже больше никогда не придется выйти на трибуну. В заключительном выступлении Ленина также не было ничего нового – только ещё более циничное издевательство над оппозицией и извращение всех сказанных от её имени слов. После чего зачитываются резолюции от фракций, голосуется за основу большевистская резолюция, и она принимается: по предварительным подсчетам за Брестский мир высказались 784, против 261, воздержалось 115, не голосовало к тому моменту 84. После голосования Куйбышев [131] зачитал декларацию от той части большевиков, которая была против Брестского мира и призывал «к священной обороне социалистической революции». Её подписали 55 делегатов-большевиков (из 814 членов большевистской фракции с решающим голосом). Затем были зачитаны декларации от других фракций, которые уже ничего не меняли и не прибавляли ничего нового к сказанному.

Ратификация мирного договора на IV Съезде была чисто технической: большевики обеспечили себя большинство, с которым не могли тягаться другие фракции даже общими усилиями. При этом Свердлов, зачитавший телеграммы с приветствиями Съезду, якобы случайно извлекая их из целой горы посланий, обманул делегатов. Включенные в публикацию Стенограммы Съезда, присланные с мест телеграфные сообщения в подавляющем большинстве были против «похабного мира» и выражали готовность к «революционной войне». Некоторые телеграммы требовали созыва Учредительного собрания, которое только и может решать вопросы войны и мира. Из этого обмана следует предположение о фальсификации представительства на Съезде. О нём говорилось и в выступлениях и декларациях оппозиционеров. В самой партии большевиков только в «верхах» Ленину удалось склонить своих товарищей к поддержке его позиции о заключении мира любой ценой. Практически вся партия была противником такого мира, часть большевиков так и осталась на позициях «левых коммунистов», чтобы уже при Сталине им это припомнили и истребили поголовно.

Съезд также провел внеочередные выборы во ВЦИК, которые не предварялись местными перевыборами в Советы. Что также указывает на создание большевиками имитации всеобщей поддержки их политики и обеспечение условий полной ликвидации какой-либо публичной оппозиции. Оппозицию фактически выталкивали на поле гражданской войны. Председательствующий Свердлов лишил правых эсеров возможности зачитать свою резолюцию и вызвал вооруженную охрану, чтобы подавить силой возмущение части Съезда. Потом согнал с трибуны Суханова (359), который произнес оскорбительные слова (как счел Свердлов) в адрес Советской власти. Выступления Ленина и Зиновьева были просто