Подлинная история графа Монте-Кристо. Жизнь и приключения генерала Тома-Александра Дюма - Том Рейсс

Около полуночи баркасы с «Orient», «Guillaume Tell» и других французских судов отправились к египетскому побережью, подгоняемые во тьме штормовым ветром. Некоторые баркасы перевернулись, стоны и крики матросов пробивались сквозь завывание ветра и морской прибой. Моряки и солдаты той эпохи, как правило, не умели плавать[859]. В официальном отчете для Директории говорилось о двадцати девяти утонувших; другие сообщения доводят это число до сотни с лишним. Высадка заняла два дня, и вот в предрассветные часы 2 июля около четырех тысяч французов оказались на берегу вне городских стен Александрии. Примерно в восемь раз большее число людей еще оставалось на кораблях. У высадившихся солдат не было ни пушек, ни снаряжения для осады, ни лошадей; они располагали небольшим запасом провизии и еще меньшим количеством воды. Наполеон отдал приказ выступать.

Перебросив ружье за плечо, генерал Дюма шагал в Александрию рядом с Наполеоном. С ними шел заместитель командующего пехотой – Жан-Батист Клебер, которому Дюма недолгое время подчинялся в дни Рейнской кампании. Хотя родина Клебера – Эльзас – находилась невообразимо далеко от Сан-Доминго, где родился Дюма, оба были скроены из одной и той же грубой республиканской холстины – беспощадны к врагу и часто не в ладах с начальством. Вскоре Дюма станет восхищаться Клебером и во всем полагаться на него.

Расстояние от места высадки до городских стен составляло приблизительно пятнадцать километров. Хотя Дюма был командующим кавалерией, он шел в бой без лошадей – так же, как командующий артиллерией двигался без пушек. Из-за шторма разгрузка орудий оказалась слишком сложной задачей. Кроме того, Армия Востока привезла в Египет лишь около 1200 лошадей[860]. Многие из них после шестинедельного морского путешествия находились в плачевном состоянии. Более того, в указанное число входили тягловые лошади для перевозки пушек и припасов, а также личные скакуны офицеров. На долю кавалерии оставалась всего несколько сотен лошадей, а ведь каждому кавалеристу в обычных условиях требовалось более одного коня. Это как если бы союзные войска высадились на Атлантическое побережье без джипов, грузовиков или танков. Основываясь на рассказах путешественников, Наполеон был уверен, что в Египте он без труда разживется по меньшей мере двенадцатью тысячами лошадей. Убеждение, которое оказалось ошибочным.

Само количество высадившихся французов обеспечивало им определенную защиту. Тем не менее еще до восхода марширующие к городу французские колонны подверглись атаке со стороны нескольких сотен бедуинов. Когда французы открыли ответный огонь, бедуины стремительно отступили. Перед этим успели похитить нескольких особо неудачливых европейцев, после чего скрылись вместе с ними в пустыне.

В самом городе шериф Александрии – что-то вроде местного аристократа, управлявшего от имени мамлюков, – ударился в панику. Александрия располагала слабым военным гарнизоном – лишь несколько десятков воинов-мамлюков, на которых можно было положиться во время осады. Шериф отправил депешу в Каир – одному из двух верховных мамлюкских правителей: «Мой повелитель, возле города только что появился[861]огромный флот. У него не видно ни начала, ни конца. Во имя Аллаха и Его Пророка, пришлите нам воинов». Но Каир – столица Мамлюков – находился более чем в дне пути от Александрии.

На восходе Наполеон дал приказ трубить атаку и французы пошли на штурм[862]. Хотя городские стены сперва показались внушительными, старая кладка стала осыпаться во многих местах, когда европейцы принялись карабкаться на нее. Вскоре атакующие ворвались в город. Дюма с ружьем наперевес возглавлял атаку четвертого полка легких гренадеров. Александрийцы ожесточенно защищались, битва шла за каждый дом, но к началу следующего дня город оказался в руках французов. Генерал Клебер был ранен мушкетной пулей в голову, но остался жив. Дюма вышел из боя без единой царапины.

* * *

Внешний вид Дюма поразил египтян – высокий чернокожий мужчина в форме генерала, который возглавляет армию белых. Наполеон явно учитывал это, когда через несколько дней приказал Дюма вступить в переговоры с бедуинами и попытаться выкупить похищенных солдат. На эту миссию он отправил с Дюма два десятка своих лучших телохранителей, сказав следующую фразу: «Хочу, чтобы вы были первым генералом[863], которого они увидят, первым военачальником, с которым будут иметь дело».

Миссия Дюма увенчалась успехом. К тому моменту, когда он договорился о сумме выкупа – по 100 пиастров за человека, – бедуины убили небольшое число пленных. Остальные пребывали чуть ли не в еще худшем состоянии. Наполеон расспросил одного солдата. Тот плакал и не мог заставить себя описать, что именно ему довелось пережить, хотя главнокомандующему постепенно удалось выжать из него подробности: бедуины изнасиловали всех пленных – участь, о которой французские солдаты вскоре узнают и которой станут бояться в Египте, в стране, где европейские нормы сексуального поведения не действовали.

С самого начала кампании генерал Дюма явно выделялся из общей массы – причем вовсе не так, как понравилось бы Наполеону. В малоизвестном, неопубликованном третьем томе мемуаров старший военный врач похода, доктор Николя-Рене Деженетт ярко описывает впечатление, которое военачальники похода произвели на местное население:

Представитель любого сословия[864]среди мусульман, кому довелось хотя бы мельком увидеть генерала Бонапарта, поражался, каким низким и тощим тот был…Но облик одного из наших генералов поражал их даже больше… это был командующий кавалерией Дюма. Мулат, статью напоминавший кентавра в те мгновения, когда на своем коне он перемахивал через траншеи, чтобы поскорее выкупить пленных. Все мусульмане были убеждены, что именно он руководил походом.

«Французский народ – да разрушит Аллах[865]полностью их страну и да покроет их знамена позором – это нация упрямых, неверных, необузданных злодеев, – заявил оттоманский султан и исламский калиф, когда узнал о французском вторжении. – Реки крови пролились на землю, и французы наконец преуспели в реализации своих преступных замыслов относительно стран, которые покорились им. Они погрязли в море порока и заблуждений; они злодействуют под флагом нечистого и могут быть счастливы только среди хаоса, получая вдохновение от самого Ада… Пусть всемогущий Аллах, которого мы чтим, обернет их сатанинские замыслы против них же!»