Вечера на хуторе близ Диканьки. Том 1 - Николай Гоголь

Здесь всё нуждается в пересмотре — и наблюдения и рассуждения. Знакомство Гоголя с писателями-романтиками не подлежит оспариванию. Наличие указанных мотивов у обоих писателей несомненно. Но сходство их — не непременно результат заимствования. Прежде всего, это сходство — поверхностно, внешне. Если в мотивировке пролития младенческой крови и есть отдаленное сходство, то в изображении обстоятельств, при которых совершается это дело, нет ничего общего. То же надо сказать и о другом мотиве — мотиве появления красного света. У Тика это — отдаленное по времени и при том смутное отражение кровавого события и предвестник близящихся несчастий, у Гоголя этот мотив связан непосредственно с предыдущим мотивом (пролитие крови) и имеет, как говорилось, еще и иной смысл. Красный свет в картине Тика — внешний: это — отблеск лучей закатного солнца; не то у Гоголя: кровавый свет в его картине — отражение явлений иного порядка: общей катастрофы, страдания („стон“) всего окружающего. Третий мотив — утрата из сознания чрезвычайно важных моментов жизни — у Тика вплетен как следствие чрезвычайного внутреннего потрясения; это не совпадает с мотивировкой в „были“ Гоголя.

Если рассказ Тика и имел какое-либо влияние на Гоголя при создании „Вечера накануне Ивана Купала“, то вряд ли существенным было впечатление от его нового русского перевода: трудно думать, что более ранний перевод повести Тика, под названием „Колдовство“ („Славянин“ 1827, ч. III, стр. 331–350; 370–388), не упоминаемый Тихонравовым, остался неизвестным Гоголю. Позднее, во время работы над „Вечером накануне Ивана Купала“, внимание Гоголя было сосредоточено, судя по его переписке, на украинских и русских материалах. Немецкие романтики прошли не „мимо“ Гоголя, но влияние их сказалось заметным образом несколько позднее.

Библиографическая справка

1. Н. С. Тихонравов. „Вечер накануне Ивана Купала“ (комментарии в „Сочинениях Н. В. Гоголя. Издание десятое“, т. I. М., 1889, стр. 516–536).

2. Г. И. Чудаков. „Отношение творчества Н. В. Гоголя к западно-европейским литературам“. Киев, 1908 (ч. II., гл. „Малорусские повести из простонародной жизни“, стр. 83–85).

—

Майская ночь или Утопленница

I.

Хранящаяся вместе с автографом „Сорочинской ярмарки“ в Публичной библиотеке Союза ССР им. В. И. Ленина рукопись „Майской ночи“ (музейный шифр — № 3211) состоит из двух листов и двух отдельных полулистов (вторых половинок) серой писчей бумаги (12 страниц). Нумерация, по полулистам, — не гоголевская, общая с рукописью „Сорочинской ярмарки“. Бумага с водяным знаком 1829 г. Рукопись не полна: целиком исписанные Гоголем (чернилами) первые два листа содержат полностью главы I–III и часть гл. IV („Парубки гуляют“), обрывающейся на песне Левко, на первом отдельном полулисте записан полный текст песни Левко второй содержит гл. VI („Пробуждение“). Отсутствуют, таким образом вторая половина гл. IV и гл. V („Утопленница“). Варианты рукописи частично были использованы Н. С. Тихонравовым; полностью рукопись опубликована, весьма, впрочем, не точно, Г. П. Георгиевским.

Трудно датировать время работы Гоголя над „Майской ночью“. С уверенностью можно утверждать лишь то, что замысел повести был одним из первых в цикле повестей, составивших впоследствии „Вечера на хуторе близ Диканьки“: в первом же письме к матери с просьбой о присылке этнографических и фольклорных материалов (30 апреля 1829 г.) Гоголь просит сообщить ему „несколько слов…. о русалках“. Черновая рукопись повести написана на бумаге с водяными знаками „1829“, однако это одно еще не дает, конечно, права приурочивать написание повести именно к 1829 году. Несколько уточнить дату помогают записи „Книги всякой всячины“. Здесь, на стр. 122, приводится краткое описание игры в „ворона“, а на стр. 123 — второе значительно более распространенное описание, извлеченное из письма М. И. Гоголь 2 июля 1829 г. (Шенрок неправильно датирует его 2 июня, Соч., 10 изд., VII, стр. 879; ср. „Письма“, I, стр. 128), присланное в ответ на просьбу писателя сообщить ему описание хороводных игр в „хрещика“ и „журавля“. Если принять во внимание, что в „Майской ночи“ Гоголь воспользовался именно этим кратким и неточным, набросанным по памяти, либо со слов кого-либо из петербургских украинцев, описанием игры в „ворона“, заменившей другие, ранее предположенные по ходу рассказа игры, то можно с известной долей вероятия датировать работу над черновой рукописью „Майской ночи“ маем — июлем 1829 г.

Текст черновой рукописи был перебелен для издания „Вечеров“, повидимому, перед самой сдачей книги в типографию, то есть в конце 1830 — начале 1831 г. Сделанные при этом исправления отразились в печатном тексте „Вечеров“ и отмечают окончательный этап беспрерывной авторской работы над повестью.[34]Последующая авторская правка текста эпизодична, случайна и не всегда последовательна. Так, в „Опечатках“, приложенных к ВД1 (243–244), дан ряд вариантов к „Майской ночи“: „теплого ночного воздуха“ вместо „теплого океана ночного воздуха“ (156, 15); „слышал“ вместо „слыхал“ (162, 32); „притопывая ногами“ вместо „притопывая на них ногами“ (163, 13); „прильнули“ вместо „поприставали“ (163, 15); „сжечь“ вместо „съесть“ (173, 8); „бог один знает“ вместо „бог знает“ (173, 25). Из этих исправлений самим Гоголем сохранено в ВД2 лишь одно („слышал“ вместо „слыхал“), остальные были оставлены им без внимания и потому не учитываются и нами (исправлена очевидная опечатка „сжечь“ вместо „съесть“).

В текст „Майской ночи“ в настоящем издании внесены следующие исправления против текста ВД2: стр. 167, 27 „стал уплетать“ — по РМ8 и ВД1, в ВД2: „оплетать“, что можно считать опечаткой, узаконенной позднейшими издателями; 168, 1 „Я слыхал что-то похожее еще за покойницу царицу“ — по РМ8, в ВД1, ВД2 „царицу“ отсутствует (очевидно, случайный пропуск); 171, 1 „я им ровень“ — по ВД1, в ВД2 и П — „ровен“, исправленное в Тр на „ровня“; 171, 1 „Они думают, что я какой-нибудь их брат“ — по П и Тр, в ВД1, и ВД2 „я“ Гоголем пропущено, повидимому, по рассеянности; 173, 8 „Ты рад был случаю сжечь меня“ — по „Опечаткам“ к ВД1, в ВД1, ВД2, П и Тр — „съесть меня“, что в данном контексте лишено смысла; 173, 33 „вылить переполоху“ — по ВД1, в ВД2 случайное, несогласованное с контекстом исправление „вылечить“, перешедшее в последующие издания.

II.

В числе источников, использованных Гоголем при работе над „Майской ночью“, с бесспорностью могут быть названы записи, полученные от сестер и матери в ответ на его просьбы (ср. письма Гоголя от 30 апреля, 22 мая, 24 июля 1829 г., 3 июня 1830 г.). В записной тетради Гоголя („Книга всякой всячины“) содержится прямое указание на этот источник: например, „из письма 2 июля“ (Соч., 10 изд., VII, стр. 879–880). Та же тетрадь указывает на обращение Гоголя к книжным источникам: в ней находим выписки из „Академического Словаря русского языка“ (стр. 225, 296–297; Соч., 10 изд., VII, стр. 884, 886), ссылки на Цертелева (стр. 243; Соч., 10 изд., VII, стр. 885), на Максимовича (стр. 225; Соч., 10 изд., VII, стр. 884) и другие выписки из книг; напр., на странице 183 — о зеленой неделе, когда „по народному поверью русалки… бегают по лесам и бурьянам“… (Соч., 10 изд., VII, стр. 881). В пространной выписке имеются упоминания об обычаях в окрестностях Стародуба, то есть не-местных, различные названия недели, песен и пр.; всё это — знаки книжного происхождения записи. Но явных следов использования в повести выписок из книг мы не находим. Что они делались по связи с работой над „Майской ночью“ и имели какое-то значение в творческой истории, показывает их тема и, может быть, название повести: действие происходит в мае, — месяце, на который обычно падает „зеленая неделя“.