📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгРазная литератураГалантные дамы - Пьер де Бурдей Брантом

Галантные дамы - Пьер де Бурдей Брантом

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 87 88 89 90 91 92 93 94 95 ... 156
Перейти на страницу:
trahicyon у mala fe. Que рor esto, nigun desseo tenia de ser muguer de rey, queriendo antes ser muguer de tal capitan, que no solamente en guerra con valorosa mano, mas en pas con gran honra de animo no vencido, havia sabido vencer reyes, у grandissimos principes, у capitanes, у darlos a triumphos, у imperiarlos», что значит: «Не в величии царств и обилии земель, не в высоких и благородных титулах порука чести и достоинства; она лишь в добром имени дворянина, в его благородном слове и ясной добродетели, таковою она с вечно живыми хвалами наследуется и потомками нашими; и нет столь высокого титула, какой не был бы запятнан и повержен совершенным предательством и нарушенным словом; из любви к добродетели я бы желала быть не женой короля, но такого воинского предводителя, какой умеет побеждать королей, сильных мира сего, великих полководцев не только в схватках своей доблестной рукой, но и в мирных делах, благодаря незамутненному достоинству и несокрушимой мощи духа – именно они дают нетленную славу и повелевают миром». Эта женщина говорила с великой смелостью и благородством; в ее словах все истинно, ибо властвовать, прибегая ко греху, – занятие подлое, зато нет ничего великолепнее, нежели давать законы царствам и королям, опираясь на добродетель.

Фульвия, жена Клавдия, а вторым браком – Марка Антония, не обременяла себя домашними делами, но была одержима великими планами переустройства и, как утверждает молва, повелевала императорами. За это ей была очень благодарна Клеопатра, получив Марка Антония уже вышколенным – наученным повиноваться воле женщины и признавать ее власть.

И о великом французском правителе Карле Мартелле мы читаем, что он ни за что не хотел захватить и носить титул короля, хотя это и было в его власти, но предпочитал надзирать за королями и править от их имени.

Теперь же поговорим о некоторых наших дамах. Во время войн Лиги у нас процветала госпожа де Монпансье, сестра покойного герцога де Гиза, – великая государственная женщина, внесшая большую долю денег, выдумки, острого ума и трудов в основание указанной Лиги. Так вот, однажды, когда Лига уже составилась, госпожа де Монпансье, принимаясь играть в карты (она это очень любила, и говорили, что она их на редкость умело тасует), сказала о тех, кого вовлекла в славное предприятие: «Я их всех так ловко перемешала, что теперь им самим ни растасоваться лучше, ни выбраться из колоды». И все было бы как нельзя прекрасней, если бы ее близкие не погибли. Но она не поникла духом от подобной утраты, а взялась отомстить. Получив скорбную весть из Парижа, она не заперлась в комнатах, на манер прочих сердобольных особ предаваясь сожалениям, но вышла из своего замка с детьми брата, держа их за руки, и пошла с ними по городу, взывая и вопия о своем горе перед всем людом, возбуждая его к бунту криками и мольбами так, что воодушевленные ею горожане схватились за оружие и в бешенстве поднялись против короля, бесчинствуя перед его дворцом, оскорбляя его портрет (кстати, мы все это видели) и клянясь ему отнюдь не в преданности, а в непокорстве, отчего и последовало его скорое убиение, виновники коего – те господа и дамы, что помогали этому понуканиями и советами. Разумеется, сестринское сердце после потери братцев так напиталось ядом, что не излечилось от него, не отомстив за их убийство.

И слыхал я еще, что, ввергнув парижскую чернь в этакое буйство и непотребную дерзость, она отправилась к принцу Пармскому – требовать, чтобы он помог ей отомстить. Она так торопилась, скача без отдыха и остановок, что однажды лошади, впряженные в ее карету, встали от усталости, увязнув в грязи где-то в пикардийской глуши, и не смогли двинуться ни вперед, ни назад, ни даже переступать копытами. По случаю проезжал мимо некий местный дворянин, который признал ее, несмотря на скрывавший ее звание наряд и подложное имя, и, хотя он был реформатской веры, отринул мысли обо всех ее происках против его единоверцев и злобе ее к ним; и, исполнившись учтивости, произнес: «Сударыня, я узнал вас и пребываю вашим покорнейшим слугой; видя, в какое плачевное состояние вы попали, могу, если вам угодно, предложить свое гостеприимство, поскольку дом мой недалеко и там вам удобно будет обсушиться и отдохнуть. Я снабжу вас всем необходимым и сделаю все, что в моих силах. Не бойтесь: хотя я и принадлежу к исповедующим истинную веру – а значит, я из тех, кого вы так ненавидите, – я не могу разминуться с вами, не предложив вам простой любезности, в каковой вы сейчас весьма нуждаетесь». Она приняла столь учтивое предложение и легко согласилась; он снабдил ее всем потребным для дальнейшего пути и проводил, проделав два лье; она же хотя и скрыла от него цель своего путешествия, но потом, во время этой войны, расквиталась с тем дворянином многими, столь же любезными, услугами.

Некоторых удивило, как могла она довериться первому встречному гугеноту. Но что поделаешь, когда нужда заставит! Она же, увидев в нем человека достойного и открытого сердцем, услыхав столь благородные речи, сочла, что он способен поступить как подобает дворянину.

Когда госпожа де Немур, ее мать, попала в плен после гибели своих сыновей, она, напротив, стала предаваться неистовому горю, хотя до того по натуре была нрава спокойного и холодного, а в сильное волнение приходила лишь тогда, когда считала это уместным. Тут же она принялась браниться, свирепо обзывая короля обидными прозвищами, проклиная его и насылая ему на голову тысячи напастей – ведь что не придет на язык в годину горя и таких утрат! Дошло до того, что она стала именовать монарха не иначе как «тираном». «Нет, – повторяла она, – я лишь тогда назову его королем добрым и милостивым, когда он предаст меня смерти – подобно моим детям, – чтобы освободить от земной юдоли и приобщить ко благодати Господней». Затем ее крики и проклятия несколько стихали; она делала передышку и лишь шептала: «Ах, дети мои! Ах, мои возлюбленные чада!» – перемежая обыкновенно такие слова прекрасными слезами, способными растопить и каменное сердце. Увы, она имела право так их оплакивать и сожалеть о них, ибо они были столь знатны, добродетельны и отважны (особенно великий герцог де Гиз, воистину старший в семействе и притом – зерцало доблести и благородства). Вот так естественно выражалась ее скорбь по убитым детям; и однажды, когда я оказался поблизости, некая придворная дама, приближенная к ней, поведала мне, что это была

1 ... 87 88 89 90 91 92 93 94 95 ... 156
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?