Потерянный альбом - Эван Дара

два процента? почти ерунда, — ну, кажется, мало кто согласился; мне кажется, люди решили, что это ни к чему; здесь все понимали, что такое бывает — что-то когда-то да случается; а «Озарк» уже сделал достаточно, больше чем достаточно…

— Разумеется, подобные системы, включающие множество параметров, неизбежно периодически сталкиваются со стрессом или, как я это называю, со встроенными рисками; подобные динамические системы, сочетающие бессчетные составляющие, как человеческой, так и механической природы, непременно сталкиваются с неучтенными при разработке элементами и тогда проявляют в ответ на подобные переменные неадекватную реакцию; в первую очередь это происходит из-за прописанной в системе, как я это называю, интерактивной «жесткости» — в технологические процессы системы не встроено достаточно «податливости» или «свободы» как для автокоррекции, так и для фазовой компенсации; результат называют несчастным случаем, хотя он не случаен и в каком-то смысле, разумеется, предсказуем…

— И, конечно, они сразу же сказали — они настаивали, — что дойдут до сути, пресекут проблему на корню; пожертвовали кучу денег, чтобы все убрать, и, помню, сказали, что сокращения и все прочее будут минимальными; они действительно действовали грамотно…

— Потом эта их идея, строительный проект — ну, меня тронуло, меня впечатлило, что местные не согласились; в смысле, в пещеры Мерамек и так приезжает много туристов — это же, на минуточку, самая крупная пещерная формация в мире, а кто-то приезжает посмотреть, потому что там прятался Джесси Джеймс и его логово обустроили так же, как оно выглядело в 1870-х; и еще по всему заповеднику есть кемпинг, аттракционы и все такое, на любой вкус; так что чего еще желать?; но в «Озарке» объявили, что хотят его отстроить, превратить в какой-то настоящий туристический центр или парк развлечений, сказали, что это пойдет на пользу всем в округе; полагаю, кому-то такая мысль пришлась по душе, особенно в Стэнтоне, но это случилось сразу после аварии, и поэтому большинство жителей Изауры просто сказали Не тратьте деньги, Оставьте себе; У вас сейчас хватает своих забот, кроме строительства; и это было мило, это было хорошо; публиковали статью про петицию, для которой кто-то собирал подписи, чтобы отправить начальству «Озарка» и сказать, что они сделали для нас достаточно, и я жалею, что не смог ее подписать; потому что я это одобряю, я правда одобряю…

— Хоть я и знал, что они бы никогда не согласились, но все-таки прислал предложение, когда только эта идея пришла в голову, и сейчас предложил бы то же самое; они показали себя с лучшей стороны, совершенно сознательными, так почему им нельзя гордиться собой; Шредер-хаус — чуть ниже по Стейт-стрит от головного офиса «Озарк», так что место идеальное; не могу придумать места лучше для музея компании или мемориального зала; сейчас у них всего-то пара стендов в зале ожидания Административной башни, а этого, очевидно, мало; город приветствовал бы должное признание роли «Озарка» в американской жизни и их места в культуре; и, не сомневаюсь, получилось бы очень, очень красиво, потому что компания умеет строить такие вещи и заслужила этого как никогда; сейчас, сидя дома некоторыми вечерами, я до сих пор думаю, с кем бы поговорить, чтобы нам преодолеть корпоративную скромность и вынести это предложение на суд общественности…

— И есть твердый тон, и твердый знак, и твердый сыр; и твердые согласные, и твердые знания, и твердые привычки; и есть твердые данные, и твердая фантастика, и твердая валюта, и — и я буду продолжать до конца подхода: так я себя подгоняю, преодолеваю слабость, — и поэтому твердая линия… и твердый удар… и… теперь… твердая… победа!..; фух! — отлично; двенадцать удовлетворительных повторов; теперь — расслабимся…; знаешь, все эти ребята, эта компания, которая торчит на дорожке, что-то там тянет и напрягает, — на что они могут рассчитывать, кроме минимальных мышц?; эти приседания и блоки — для ленивых, для мягких; уже скоро, если они к этому относятся серьезно, то все поймут: ничто не заменит гантели, — вот где результат, все просто; по молодости я видел монстров из журнала «Масл Билдер», — ну, они были размером с лайнбэкеров, только без формы; такие здоровые — в одних только своих мускулах; резные, точеные — они сделали себя неуязвимыми; потом, когда я впервые пришел в зал — свой первый зал, «Голд» на Ридж-роуд, еще в 81-м, — это казалось такой недостижимой целью; я смотрел на себя, на свою тощую, жалкую, дряблую хлипкость, и мне хотелось плакать; так что потребовалось время, потребовались часы: день за днем, месяц за месяцем, год за годом изолировал мышечные группы, наращивал сопротивление, добивался дефиниции, следил за диетой — и посмотрите теперь: грудь — 120 сантиметров, бица в 50 сантиметров, бедра в 60 сантиметров; так что иди в жопу, зеркало: я победил; вот он я: и для этого были нужны твердый характер, и твердолобость, и твердый взгляд, и…

— А теперь я тоже не могу уснуть; ну, в конце концов все же проваливаюсь в сон после стаканчика согретого в ладонях «Курвуазье», который чувствую пáром на лице, сразу перед сном; но потом вскакиваю при малейшем шорохе и сажусь, и я в ужасе, настороже; иногда непонятно, я правда что-то слышала, или мне только приснилось; тем не менее итог один: сна ни в одном глазу, нервно выслушиваю его стресс; или, когда не могу уснуть, просто лежу и вытягиваю звуки из тишины, выдергиваю ниточки шума из пустоты ночи; и потом, когда неизбежно что-то улавливаю, я пугаюсь и теряю подвижность настолько, что даже подушка у уха не шуршит, прислушиваюсь что есть мочи ради подтверждения, из-за которого помчусь к нему бегом; часто я боюсь шелохнуться в постели, даже чуть-чуть поворочаться, из страха, что пропущу начало его проблем; в других случаях, когда еще очень тихо и поздно, я укоряю сердце за его болтливые помехи; он говорит, ему снятся самолеты с горящими крыльями, падающие кувырком; или иногда ему снится, как растягиваются стены и прогибаются полы, поддаются под его ногами, как скользит мебель, рушатся здания; но я не могу туда добраться — туда, где все это происходит, где расходится их страх; так что, когда его брыканья и удары призывают меня в комнату, мне остается только обнимать его, крепко, сильно прижимать к плечу и успокаивать задыхающийся плач, бросая в бой другие звуки — такие как Все хорошо…; все хорошо…; все уже кончилось…; все прошло… это неправда…

— Ой, ну как можно