Суть вещи - Алёна Алексина

отцовский кабинет, что-то невнятно говорит отцу. Владимир Сергеевич поднимает на дочь глаза и тут же молниеносно – движение его размазывается по экрану – отворачивает от нее свой монитор; его лицо искажается. Катя мгновенно исчезает за дверью. Обратная перемотка: дверь закрывается, девочка шагает через приемную и исчезает на жилой половине. Кино, настоящее кино, говорит себе Лиза и на секунду замирает, пытаясь сообразить, чего больше в этих словах – напоминания или предостережения.

Что ж они тянут-то?

Лиза беспрерывно посматривает на браслет.

Наконец девять пятьдесят девять лениво соскальзывают в красивую единицу с тремя нулями, и – камера! мотор! – трещит звонок, щелкает, открываясь, замок, знакомо скрипит дверь. Надо бы смазать, машинально думает Лиза и тут же изумляется этой мысли.

“Здравствуйте, мы к Владимиру Сергеевичу, у нас назначено”.

Слабенький микрофон камеры перевирает теплый голос Лены, сушит и истончает его.

Лена невозмутимо притопывает на коврике, чтобы сбить с ботинок налипший снег, помогает Дане снять курточку и шапку, поправляет на нем свитер, приглаживает волосы.

Лиза очень хотела, чтобы с Даней был кто-то свой, проверенный – Митя или Ян, но никак нельзя было рисковать, Владимир Сергеевич, скорее всего, узнал бы что того, что другого. Так к их сговору присоединилась Лена, Митина сокурсница. Поначалу Лиза отнеслась к ней подозрительно, даже враждебно, но сейчас она смотрит, как Лена легонько вздергивает Дане кончик носа, как улыбается, подталкивая Даню впереди себя, и неуместное воспоминание о маме вдруг взрывается где-то в области средостения.

Владимир Сергеевич провожает их в кабинет, приглашает сесть, внимательно слушает сбивчивую историю Даниной болезни: затянувшиеся боли роста, обезболивающие не берут, ни один врач помочь не может, анализы все чистые – он бегло пролистывает протянутую ему медкарту, – одна надежда на вас, помогите, избавьте ребенка от боли, о вас же легенды ходят, какая удача была к вам попасть, вы не представляете, как мы уже отчаялись.

Лена умело перескакивает с пятого на десятое, добавляя к общей картине материнского замешательства и стеснения беспокойный шарф, который то сворачивается на ее коленях в узел, то расправляется во всю длину. Лиза гордится собой: это она придумала игры с шарфом. В комиксах нерешительные персонажи вечно что-то теребят.

Внезапно Даня перебивает Лену: “Чего ты заладила: помогите, помогите. Бесполезно все! Никто не поможет, ты еще не поняла?” Его слова звучат грубо даже в динамиках. Лиза холодеет – столько раз репетировали! нельзя нарушать идеально сбалансированный план! – но Тим почему-то улыбается.

– Импровизация – великая вещь, – говорит он, притопывая ногой, и добавляет: – Все время Янику об этом твержу.

Лиза отмечает это “Яник” и тихо улыбается Тиму в ответ. Именно она убедила Митю, что можно и нужно использовать Тима. Да, не на первых ролях, и, возможно, он вообще не сыграет, но иметь его на подхвате – бесценно. Митя согласился с ее доводами быстро, хотя и неохотно. С Яном было сложнее – он уперся насмерть, никак не хотел отпускать Тима от себя, спорил до хрипоты, а под конец даже заявил, что тоже пойдет, если они все не передумают, тут даже Лиза сдалась, но переспорить Тима он все же не сумел. Узнав подробности плана, Тим необычайно воодушевился, заявил, что чувствует себя отлично, и что спрашивать чьего-либо мнения не намерен, и что сделает все, что нужно, но с одним условием: ему разрешат присутствовать в комнате видеонаблюдения. Он даже просил отправить его камеры устанавливать. Дескать, хочет испытать себя, встретиться с Дервиентом лицом к лицу. Его чрезвычайно волновало, узнает ли его Владимир Сергеевич через столько лет, и, разглядев наконец это волнение, Ян мгновенно скис – и сдался.

Камеры все же установили без Тима, тут Митю было не убедить. Рисковать, что Дервиент таки его узнает, было нельзя никак. К тому же требовалась четкая и слаженная работа профессионалов. Они явились, когда Яси и детей не было дома, объяснив, что в интересах следствия – снова и на этот раз еще более тщательно осмотреть помещение и опросить хозяина (“Вы же понимаете, Владимир Сергеевич, ваше дело на особом контроле, мы очень стараемся!”). Пока один прижимал Владимира Сергеевича в гостиной, в тысячный раз выясняя – и скрупулезно фиксируя, – в каких помещениях убирала Лиза, когда пропала статуэтка; есть ли в доме и офисе помещения, в которые у нее не было доступа; есть ли в доме сейф и можно ли его осмотреть; уверены ли хозяева, что больше ничего не пропало; сколько посторонних и в какое время посещали дом; какое все эти люди отношение имеют к хозяевам и можно ли получить список визитеров и посещавших дом пациентов, разумеется, понадобятся также их телефонные номера и адреса; приходят ли к Ясе Васильевне посетители и нет ли среди них кого-то подозрительного – и так далее и тому подобное (“Вы же понимаете, Владимир Сергеевич, любая информация может помочь следствию!”), второй и третий затеяли заново снимать отпечатки со всех поверхностей подряд (“Вы же понимаете, Владимир Сергеевич, нужно исключить всех подозреваемых!”), и Владимир Сергеевич моментально отвлекся от их перемещений и даже слегка разозлился – вначале отвечал кратко, односложно, но постепенно все повышал тон, а подробностей наворачивал все больше. Тут-то они и установили камеры: две в кабинете, две в приемной и по одной на каждое значимое жилое помещение. Кроме детских.

Лиза спохватывается и снова переключается на мониторы. Катюши не видно. Даня снова импровизирует – плетет какую-то чушь, даже не разобрать, о чем он вообще. Лиза невольно отмечает, как здорово у него получается изображать подростка. Но от мысли, сколько лет и при каких обстоятельствах он это умение тренировал, все вдруг осыпается внутри.

Лиза с усилием переключает себя на волнение о Мите. Ситуация вообще-то опасная, и больше всех рискует именно он. Ночью, когда все расходились по позициям, один из оперативников вдруг сказал:

– Крыша у этого пидораса непробиваемая, это факт. Если облажаемся, нас всех попрут. Ты к этому готов?

– Скорей всего, закроют, – тихо ответил Митя, кашлянул и еще тише добавил: – Не попрут. Закроют. И срока максимальные.

Лиза замерла. Операцию следует остановить. Как она могла придумывать это все – и ни разу не сообразить, чем это грозит Мите? Такой риск неприемлем. Она уже собралась сообщить им об этом, но они глянули друг на друга еще раз и разошлись по местам – оперативник уперся в телевизор, а Митя ушел на улицу, в припаркованную накануне у двери офиса машину наблюдения, и момент был упущен.

Лена оставляет Даню в кабинете Дервиента и выходит в приемную, усаживается там на диванчик, лезет в карман за телефоном и быстро-быстро тычет в него, кажется, сразу