В огне государственного катаклизма - Игорь Львович Бунич

и ВКП(б), не коммунистическим вождям Ленину и Троцкому, а затем Сталину, — а Отечеству, России. Советская власть была им мачехой. Партия идеологически обосновывала их истребление, через свой разветвленный аппарат направляла этот процесс. ВЧК-ГПУ год от года наращивали темп уничтожения бывших офицеров российского флота. Непрерывные аресты, гибель друзей, сослуживцев былых и нынешних, однокашников по Морскому корпусу, Морскому инженерному училищу, Отдельным Гардемаринским классам, другим военно-учебным заведениям были буднями их жизни, бытом. Появившиеся было с началом НЭПа надежды на возрождение России как страны с либеральными порядками вскоре рухнули. Но что-либо менять в своей жизни было уже поздно. Эмигрировать невозможно. «Бывшие» не могли не понимать, что стали заложниками ГПУ и остается лишь надеяться, что твой черед не придет в ближайшее время. С болью думали они о судьбе, которая ожидает их близких. Многие встретили Октябрь юными мичманами, к 1930 году у них были маленькие дети...

Хорошо это или плохо, но нет никаких данных о существовании каких-либо тайных обществ, групп из бывших офицеров, никаких контрреволюционных организаций, будто бы раскрытых ПТУ в конце 20-х — 30-х годов.

Офицерские судьбы

Они служили флоту — те, кому дозволяли ВЧК-ГПУ. Они готовили Флот к войне — что и положено офицеру, а это работа творческая. Играющий в шахматы непременно должен думать и за противника. Военные в таком же положении. И каждый из «бывших» на своем месте старался переиграть возможного противника: план возможных боевых действий должен быть лучше, чем у противника; корабли должны лучше стрелять и маневрировать; командиры и команды их лучше обучены, а потому и должны лучше действовать... И то, что довлело, что постоянно угрожало им и их близким, не могло этому помешать. Потому что человек творческий, — а всякая работа в той или иной степени есть творчество, — не может не добиваться лучших результатов в своем деле. Казалось бы, вся страна должна застыть в ужасе — гибли люди, исчезали, находились в постоянном ожидании ареста, — а жизнь шла! Ученые делали открытия, инженеры изобретали, создавались выдающиеся произведения в литературе и искусстве. В такой обстановке постоянного давления со стороны власти, постоянного ожидания ареста трудились все «бывшие» — и матросы, и офицеры, и адмиралы многострадального Советского Флота.

Примечания

1

Через семь с половиной лет после начала русско-японской войны, 18 августа 1911 года капитан корпуса, инженер-механиков флота П. Фёдоров был награжден Георгиевским крестом 4-й степени за «принятие мер к спасению от потопления эскадренного броненосца «Цесаревич», получившего опасную подводную пробоину от взрыва неприятельской мины».

2

Первый командир «Цесаревича», капитан 1 ранга Иван Константинович Григорович (1853-1930) — был одним из наиболее выдающихся офицеров Русского Флота, вложивших все силы в дело возрождения флота после его почти полного уничтожения в русско-японской войне. Занимая с 19 марта 1911 года пост морского министра, адмирал Григорович провел гигантскую работу по созданию небольшого, но хорошо оборудованного флота, способного прикрыть подступы к Петербургу и обеспечить общие стратегические Замыслы России в период Первой мировой войны. Несмотря на правительственную чехарду, адмирал Григорович занимал свой пост вплоть до падения монархии в феврале 1917 года и был, по меткому выражению Ленина, единственным умным человеком во всем царском правительстве.

3

Контр-адмирал Вильгельм Карлович Витгефт (1847-1904), временно назначенный командующим эскадрой, оказался на этом посту совершенно случайно, из-за спешного отъезда адмирала Алексеева и неприбытия вовремя адмирала Скрыдлова. Несмотря на бессомненную личную храбрость и большой опыт штабной работы, опыта флотоводца у него не было, поскольку вся его служба в адмиральском звании (с 1899 года) прошла на берегу. Вступив в командование эскадрой, Витгефт на первом же собрании флагманов и командиров заявил: «Жду от вас, господа, не только содействия, но и совета. Я — не флотоводец».

4

Порванный осколками китель и брюки принца Хироясу до сих пор экспонируются в мемориале «Миказа» в Сасебо.

5

В бою 28 июля броненосец «Цесаревич» выпустил по противнику сто четыре 12" снаряда, пятьсот девять 6" снарядов, восемьдесят один 75-мм и сто двадцать семь 47-мм снарядов. Броненосец получил попадание в надводную часть пятнадцатью 12" снарядами, несколько снарядов попали в подводную часть, но особенно серьезных повреждений корабль не имел. Из экипажа броненосца (не считая адмирала Витгефта и офицеров его штаба) были убиты один офицер (лейтенант С. В. Драгичевич-Никшич) и восемь матросов, ранены пять офицеров и сорок два матроса.

6

Капитан 2 ранга Дмитрий Петрович Шумов, чья энергия и мастерство постоянно спасали «Цесаревича» с момента его выхода из Тулона в 1903 году, был награжден за спасение броненосца в бою 28 июля высшей офицерской боевой наградой — Георгиевским крестом 4-й степени. Д. П. Шумов был зверски убит 20 июля 1906 года в Кронштадте взбунтовавшимися матросами, когда он один, без оружия, пытался остановить обезумевшую, пьяную толпу.

Георгиевскими крестами 4-й степени были также награждены офицеры «Цесаревича»: капитан 2 ранга Ненюков и лейтенант Пилкин. Указом от 7 августа 1906 года по представлению комиссии, разбиравшей бой 28 июля, были награждены еще несколько офицеров «Цесаревича»: капитан 1 ранга Иванов — орд. Св. Владимира 3-й степени с мечами, лейтенанты Данилов — орд. Св. Станислава 2-й степени с мечами, Сполатбог — орд. Св. Анны с мечами и бантом, ст. механик Афанасьев — орд. Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом, штабс-капитан Федоров — орд. Св. Анны 3-й степени с мечами и бантом, поручик Корзун — орд. Св. Станислава 3-й степени с мечами и бантом, врач Шплет — орд. Св. Анны 3-й степени с мечами.

7

В 1915 году немецкая разведка инспирировала волнения на многих русских кораблях, направленные против многочисленных офицеров, имеющих немецкие фамилии. Утомленные бездельем экипажи линейных кораблей стали требовать смены этих офицеров. В России всегда любили и любят сваливать на «измену» неумение воевать. Были волнения и на «Цесаревиче», в результате которых был сменен его командир Николай Готлибович Рейн — Георгиевский кавалер времен русско-японской войны.

8

Предчувствия капитана 1 ранга Руденского оправдались: линейному кораблю «Гражданин-Цесаревич» выпала честь участвовать в последнем бою Русского Флота под Андреевским флагом. Этот бой, получивший название Моонзундского, как и все многочисленные поражения Русского Флота, оброс легендами, в которых подчеркивается героизм (настоящий и вымышленный) отдельных кораблей или даже моряков и на этом фоне затушевывается главное — немцы всего