Анакир - Танит Ли

До заката оставалось еще около часа. Храм Анакир утопал в темно-золотом сиянии. Принц Рармон пришел сюда заранее по двум причинам, связанным с официальным культом, в том числе и по той, что имела отношение к Повелителю Гроз. Весь церемониал здесь был висским — шумным и экзотическим. Даже пышность мистических действ Ашары не шла с ним ни в какое сравнение. Но сейчас храм стоял, погруженный в глубокую тишину, пахло благовониями и циббовым деревом, а перед гигантской статуей горел лишь один светильник.

Карабкаясь по горбатым улочкам заросшего лесом холма, Рармон вспоминал Анкабек. Однако между этими священными местами не было ничего общего. Хотя наиболее значимые ритуалы обычно не проводились так близко к дворцу, а священная проституция практиковалась в других храмах города, тем не менее это место впечатляло своей роскошью, красотой тленных вещей. Изумительная мраморная статуя, украшенная золотом и драгоценными камнями, была выше анкабекской Анакир. Но обращалась она в основном к уму и вкусу людей, а не к их сердцу.

Из-за перегородки вышел жрец в желтом одеянии и низко поклонился, чего никогда не сделал бы служитель Ашары.

— Мне очень жаль, лорд Рармон. Молодая женщина умерла. Этот яд действует медленно, но наверняка. Мы смягчили ее боль и придали ей мужества, но предотвратить смерть не смогли.

Бедняжка Йеза попалась в ловушку, увязнув в чужих интригах слишком глубоко, чтобы выбраться назад. В последний момент, уже слабея, она пришла в храм за помощью, и это было ее единственным мудрым решением. Теперь Рармон мог восстановить ход событий. Они стащили какую-то вещицу Улис-Анет, чтобы выманить Айроса на свидание, и, несомненно, расплатились с Йезой. Похоже на старый элисаарский прием — монета с острым краем, а на нем яд. Девушка не замечала мелкую царапину на пальце, пока не стало слишком поздно.

— Мне тоже очень жаль, — сказал Рармон. Однако смерть Йезы подтверждала его умозаключения столь же несомненно, как если бы та рассказала обо всем сама. — Вы правильно сделали, послав за мной. Я распоряжусь о богатых приношениях для Анакир.

— Благодарю вас, лорд Рармон.

Внезапно Рармон вспомнил маленького смуглого жреца. Это был таддриец, который присутствовал среди эманакир в ночь его испытания. Тот самый, которому в детстве довелось увидеть, как Ральднор и Астарис ушли в джунгли.

— Собственно, я уже принес подарок богине, — сообщил Рармон. — Или вам, — он достал янтарное кольцо, сейчас совершенно холодное, и протянул жрецу.

— Нет, мой лорд, — покачал головой таддриец. — Я не могу взять его.

— Почему же? Янтарь с Равнин — ценная и, несомненно, святая вещь.

— Так же, как и вы не можете подарить его, мой лорд, — даже коренастая крестьянская фигура не умаляла достойного, почти благородного вида жреца. — Это ваша мета, принц Рармон. Вы не можете сложить ее с себя. Снять ее может лишь тот, кто ее возложил, и никто иной.

— Но это же всего-навсего кольцо.

— Не совсем. В нем сила. Это дар лично для вас, который нельзя передать другому.

— Мне казалось, что вы признаете лишь практическую сторону культа.

— Да, мой лорд. Магия сама по себе — очень практическая вещь.

— Тогда я просто положу кольцо на Ее алтарь.

— Нет, — возразил таддриец. — Это не просто украшение, от которого вы пытаетесь избавиться — это ваш рок, которого не избежать.

Рармон вдруг осознал, что все это время слегка теребит свое кольцо.

— Правильно ли я чувствую, что вокруг меня в воздухе висит нечто вроде грозы? — задыхаясь, спросил он. — Я не верю в Анакир. Я вообще не верю в богов.

— Мой лорд, Анакир — всего лишь символ, олицетворение той Силы, которая есть в каждом из нас, — ответил таддриец. — Она — лицо, внешняя форма, в которую мы облекаем красоту, силу, любовь и мудрость. Так же, как письменность — видимая форма звуков речи, которые мы лишь слышим.

— Вы стоите под Ее изображением и говорите мне это?

— И заметьте, Она не поразила меня насмерть, — на лице жреца появилась обезьянья усмешка. — Истина не может быть богохульством, если бог является воплощением истины.

Рармон повернулся и пошел меж колонн храма, а затем меж деревьев священной рощи. Грозное предупреждение судьбы гремело над его головой, словно набат.

Прошел дождь, и все следы, оставленные какими бы то ни было повозками, оказались смыты. Рармон отправил пятерых своих людей на юг вдоль темного берега реки. Им попадалось все, что угодно — заброшенный разбойничий притон, чье-то гнездышко для любовных свиданий, но только не то, что они искали. В конце концов они растревожили логово диких кошек и были вынуждены отступить. Рармон видел, как пляшут среди руин отсветы факелов.

Разбирательство в Совете задержало его до полудня. Ему пришлось на это пойти, чтобы отвести от себя обвинения Венкрека в сношениях с Вольными закорианцами. Но откладывать поиски до утра Рармону не хотелось — это значило потерять даже те следы, которые пока сохранились. Наконец близ какого-то старого дома одному из его людей попалась на глаза нераспряженная колесница с совершенно измученными скакунами. Дверца колесницы была украшена эмблемой Зарависса.

В доме на верхнем этаже обнаружилась лампа с остатками масла. В ее свете Рармон разглядел на полу черные пятна уже засохшей крови. Они привели на берег реки.

— Он на дне, мой лорд, — заметил один из солдат.

— Да, — кивнул он. — Я тоже так считаю.

— Несчастный сукин сын.

Рармон отослал заравийскую колесницу назад в город в сопровождении двух человек. С ним остались трое, один из которых отошел по нужде к дереву во дворе. Обратно он не вернулся.

Двое оставшихся солдат рвались выяснить, что с их товарищем, однако Рармон сдержал их. С края склона им удалось разглядеть торчащие из-за ствола ноги в башмаках. Если их владелец и прилег отдохнуть под дерево, то явно вечным сном.

— Проклятые грабители, — пробормотал один из двоих.

— Грабители не посмели бы убить солдата королевской гвардии так близко от города... — в этот миг совсем близко от себя Рармон услышал чей-то резкий выдох, как перед прыжком, и тут же отскочил в сторону.

Из темноты выскочил человек, вскрикнул, ударившись об угол каменной террасы, но успел достать своим клинком одного из гвардейцев. Второй дорфарианец крутнулся на месте, одной рукой выхватывая меч, а другой, в которой был горящий факел, ткнув в лицо новой фигуре, появившейся из тьмы. Волосы нападающего вспыхнули, он с воплем кинулся прочь, но тут возникли еще двое с мечами и взяли дорфарианца в клещи.

Видимо, кто-то заткнул рот вопящему хорошим ударом — его крики разом стихли, и в наступившей тишине Рармон услышал, как хрустнули шейные позвонки дорфарианца. Другой солдат тоже не подавал признаков жизни.

— Бросайте меч, принц, — раздалось сзади. — Сами видите, он вам не поможет.