Фридрих Великий - Дэвид Фрейзер

в том, что никто не любит и не печется о тебе больше, чем твой старый брат».

Аудиенция Клингграффена у Марии Терезии прошла во дворце Шёнбрунн 26 июля — королева-императрица записала свои слова на листе бумаги и зачитала их послу. Ответ был настолько несодержательным, что явно подразумевал бескомпромиссный отказ. «Все находится на грани кризиса. Королева-императрица сочла все эти меры необходимыми для безопасности ее самой и ее союзников. Они не угрожают никому».

В письме из Потсдама от 2 августа король потребовал от Клингграффена немедленно еще раз испросить аудиенцию и проинформировать Марию Терезию, не оставляя у нее никаких сомнений, обо всем, что известно Фридриху, и чем это грозит. Именно Пруссии угрожают 120 000 русских и 80 000 австрийцев. Он повторил свое требование дать торжественное заверение в том, что намерения напасть на Пруссию в этом или следующем году отсутствуют. В состоянии мира или войны находятся он и королева-императрица? Ей решать.

Фридрих не питал иллюзий и знал, как все будет развиваться. Его разведка раскрыла планы австрийцев и их намерения, поэтому не оставалось никаких сомнений. В тот же день, 2 августа, он назначил Шверина командовать 24-тысячной армией в Силезии и поручил ему организовать оборону, если австрийцы предпримут действия со стороны Богемии и Моравии. «Война неизбежна», — написал он Вильгельмине 9 августа. Был день рождения принца Пруссии, Августа Вильгельма, и Фридрих подарил ему картину работы Вувермана, принятую с большой благодарностью. Его семья, включая братьев-военных, Августа Вильгельма и Генриха, была встревожена. Они боготворили и до некоторой степени побаивались короля, но, хорошо информированные, понимали, с какими трудностями может столкнуться Пруссия. Генрих — всегда настроенный скептически и несколько завидовавший целеустремленности Фридриха — чувствовал себя особенно неуверенно; он думал, что на короля оказывает влияние Винтерфельд, идеи которого он не разделял. Подевильс также беспокоился. Не лучше ли подождать? Дела могут еще пойти хорошо, и противники рассорятся. Подевильс сохранял хорошие отношения с Валори, и старый маркиз, давний добрый друг, чувствовал себя несчастным. Озабочены были и британцы. Они все еще надеялись, что Россию можно удержать в своем лагере, и их волновал вопрос, сколько Фридрих может сделать для обороны Ганновера, если получит то, на что рассчитывает.

Король отвечал, что, как ему известно, враждебные государства согласились отложить военные действия. Они полны решимости напасть на Пруссию. Кауниц прекрасно понял его тактику — Фридрих намерен выставить Вену неправой стороной. Он пользовался достоверной информацией от людей, близких к австрийскому канцлеру. Полные достоинства дипломатические маски ничего не скрывали. Кауниц хотел показать всему миру Фридриха-агрессора, если он сделает первый шаг; прусский король был в курсе этого. И все же основная карта Фридриха, его единственная защита — нанести удар первым, положиться на собственную скорость и решительность, а также на выучку и дисциплину прусской армии.

Клингграффена в Вене мучили проволочками. Кауниц доложил Марии Терезии о его втором демарше, она потребовала представления в письменной форме; об этом Клингграффен доложил Фридриху. Король пришел в бешенство. Почему посол не заготовил нужную бумагу заранее? Из предварительных бесед с Кауницем уже было ясно, что она потребуется, а теперь время утрачено. «Вы спутали мне карты!» — написал Фридрих 13 августа, делая послу резкий выговор за некомпетентность. Клингграффен должен был немедленно представить королеве-императрице документ и проинформировать Фридриха об ответе не позднее 21 августа.

25 августа Фридрих получил ответ Марии Терезии на свое второе обращение. Он язвительно сообщил Клингграффену, что это ни в каком смысле нельзя назвать ответом. В нем не говорилось о главном — чего хочет Австрия, войны или мира. В послании отрицалось существование наступательного договора с Россией, но полностью отсутствовали указания на то, что Австрия не намерена атаковать Пруссию.

Фридрих поделился с Митчелом содержанием ответа и своими планами. Король приказал Клингграффену вновь потребовать аудиенции и повторить вопрос о гарантиях мира в том виде, в котором его уже ставили. Если такие гарантии будут даны, он вернет с марша все свои войска. Митчел, тонкий наблюдатель, был уверен в искренности этих заявлений. Пруссия изготовилась, писал он Холдернессу, хотя Фридриху ясно, что в конечном счете война ничего не даст, но в то же время он с болью понимает, что теперь уже ее не избежать. «И интересы, и образ мыслей заставляют его желать мира».

Несколько ранее Митчел виделся с королем в его кабинете. Фридрих указал на портрет Марии Терезии, который он постоянно держал там. «Эта леди хочет войны, — сказал он, — и она скоро ее получит». Он рассматривал свои действия как оборонительные и утверждал, что эта война была оборонительной. В такой ситуации только нерешительный и ни на что не годный монарх остался бы в бездействии и позволил бы своим врагам самим определять ход и время событий. Кое-кто полагал, что, хотя стремление Фридриха к миру и было искренним, он никогда не упустил бы шанса прибрать к рукам Саксонию как территорию, слишком близкую к жизненно важным центрам Пруссии; более важную даже, чем Восточная Пруссия. Однако, каковы бы ни были приоритеты и планы Фридриха на случай непредвиденных обстоятельств в 1756 году, его главной целью стало укрепление оборонительных позиций в войне, которой он не хотел, но считал неизбежной. Его не удивило и не обеспокоило пришедшее неделей позже из Парижа известие о том, что, но мнению Руайя, условия его ультиматума Марии Терезии не оставили для нее возможности ответить так, чтобы сохранить достоинство. 24 августа Фридрих отдал общий приказ министрам из Генеральной директории об управлении королевством: «Руководствуйтесь моими инструкциями от 1748 года. Не планируйте никаких проектов экономического развития».

28 августа прусская армия вторглась в Саксонию. Она двигалась в сторону Богемии. Фридрих объяснял с некоторой театральностью, что это печальная необходимость, что его войска будут вести себя достойно и что его уважение к курфюрсту-королю и его семье так же глубоко, как и всегда. Началась Семилетняя война.

Часть IV

1756–1763

Глава 12

НА ВРАЖДЕБНУЮ ТЕРРИТОРИЮ

«Сегодня утром между 4 и 5 часами, — писал сэр Эндрю Митчел лорду Холдернессу 28 августа 1756 года, — я распрощался с королем Пруссии. Он отправился на смотр войск, сел на коня и после непродолжительных экзерциций встал во главе солдат…» На следующий день Фридрих повел свою армию через саксонскую границу. Кроме одного краткого визита в январе следующего года, он не появится в Берлине до конца марта 1763 года.

Фридрих находился в приподнятом настроении. «Je vais