Хозяин Проливов - Ольга Игоревна Елисеева

— Хозяин-то твой где? — смягчившись, спросил Левкон.

— Нету, — шмыгнула женщина носом. — Погиб у валов, когда эти кровопийцы, — она зло зыркнула на Арету, — приходили.

— Еще скажи нам, — попросил гиппарх, — где дом купца Кириона? И мы уйдем.

— Да на другом конце посёлка. — Женщина махнула рукой. — За агорой. У порта. Вы сразу узнаете. У него над крышей новая галерея построена. Зеленая. Ее отовсюду видно.

«Новая галерея — это хорошо, — хмыкнул Левкон. — Значит, старик не бедствует».

Оставив перепуганную хозяйку прибирать следы своей воинственной выходки, путники покинули дом и направились к центру поселка. Там действительно была толпа. Люди запрудили площадь и пребывали в мрачном оцепенении. Между рядами ходили нимфы в ярких одеждах, украшенных перьями, и в масках с длинными носами. На скале Опук было громадное гнездовье удодов, и жрицы со скалы принадлежали к сестричеству этой птицы. Две из них восседали в центре площади на высоких тронах, сплетенных из ивовых веток. Перед ними был деревянный помост, на который к ногам «Деметры» и «Персефоны» и должны были возвести жертв.

— Мне что-то не хочется туда идти. — Арета потянула спутника за руку. — Чего они смотрят? Если им не нравятся нимфы, перебили бы их, и дело с концом. Это будет не первое сестричество, пострадавшее от рук верующих.

— В Киммерике живут мирные люди, — возразил гиппарх. — Посмотри на толпу. Стариков много, да. Детей тоже. Есть женщины. А мужики где?

— Должно быть, многие погибли во время войны, — предположила Арета. — Как у той бабы на краю поселка.

— Ну так кому ж за них заступиться? — Левкон пожал плечами. — Вон тем калекам? — Он ткнул пальцем в жавшихся к забору нищих: один из них был слепой, другой без обеих ног. — Недаром нимфы требуют одного старика и одного ребенка. Раньше это был бы взрослый мужчина.

Колоксай внимательно вгляделась в серое от усталости лицо спутника:

— Ты что-то решил?

— Я их перережу, — глухо отозвался тот. — Творят, что хотят. Ни власти над ними, ни совести.

— Левкон… — Арета предостерегающе подняла руку. — Лучше не рисковать. Их много.

Он жестом остановил ее.

— Послушай, — такого повелительного тона она у него еще не слышала, — я здесь у себя дома. В моем доме такого никогда не было. И не будет.

«Хорошо, — кивнула Арета, — начинай. Я тебе помогу».

Жрицы двинулись между рядами, выбирая мальчика. Старик их устроил бы любой. Они не хотели лишний раз волновать толпу, отбирая детей состоятельных родителей. А какой-нибудь бездомный сирота подошел бы вполне. Наконец одна из сестер схватила за руку маленького попрошайку в грязных лохмотьях, сквозь которые просвечивало худое тело.

— Богини сделали выбор, — провозгласила она.

Толпа облегченно вздохнула. Мальчик стал вырываться, при этом не издавая ни звука. На какое-то время внимание нимф сосредоточилось на нем. Тогда Левкон и вытащил акинак. Дальше, как и всегда происходило с Аретой во время боя, ей показалось, что все вокруг движутся медленнее, чем она. Только гиппарх вращал мечом в том же ритме. Вскрикнули и упали две жрицы, державшие малыша. Упруго прогнулся деревянный помост от удара ног прыгнувшего на него Левкона. И почти в ту же секунду доски стали красными, залитые кровью «Деметры» и «Персефоны». Их безголовые тела все еще сидели на высоких стульях.

Толпа сначала оцепенела от ужаса, потом раздались крики, и люди, сминая друг друга, побежали прочь. Никто не оказал спутникам сопротивления. Нищий парнишка упал на землю, закрыв голову руками, и боялся пошевелиться, пока вокруг не стих шум. Через несколько минут Левкон и Арета стояли на совершенно пустой площади, и только ветер гнал по земле пернатые головные уборы жриц.

— Эй, малыш, — сказал гиппарх, дотрагиваясь до плеча попрошайки, — не отведешь ли нас к дому Кириона? Говорят, он за портом.

Мальчик вздрогнул и вскочил на ноги. Он молчал с минуту, а потом затараторил:

— К Кириону? Большой дом! Там всегда подают! Хорошие люди живут. Хозяйка добрая.

— Пойдем. — Левкон дружелюбно подтолкнул мальчика в плечо, и спутники уже втроем двинулись по поселку. На них опасливо поглядывали, но никто не решался подходить.

Кирион жил в просторной усадьбе, окруженной фруктовым садом. Он и его жена Гликария не ходили на площадь. Один из самых богатых купцов Киммерика мог себе это позволить. Нимфы Опука получали от него столько терракотовых статуэток, посуды и оливкового масла, что предпочитали его не трогать. Увидев грязных оборванцев у ворот, рабы попытались прогнать их. Но Левкон поднял такой крик, что из дома выскочил сам хозяин. В первый момент он не узнал сына старого друга, а когда понял, кто перед ним, чуть не лишился дара речи.

— Левкон! Мальчик! — только и мог повторять купец. По его толстому морщинистому лицу бежали ручейки слез. — Мы уже и не чаяли… Мы уже тебя похоронили… Отец плакал, плакал, не дождался… Некому было и тризну справить! Мы со старухой собирали…

— А дядя? — изумленно спросил гиппарх.

— О твоем дяде отдельный разговор. — Кирион насупился. — Дай хоть посмотреть на тебя. А худой! А черный! Осунулся! — Расчувствовавшийся купец чуть было не сказал: «Вырос» — но вовремя прикусил язык.

— Постарел, — со смехом хлопнул его по узким плечам Левкон.

Прибежала толстая благодушная Гликария, и поцелуи вперемешку со слезами пошли по второму кругу.

— А это кто? — Кирион неодобрительно воззрился на меотийскую куртку Ареты.

— Мой друг. — Вот уж Левкон не думал, что до конца не справится с голосом и опустит глаза. — Она не раз спасала мне жизнь.

«Мог бы не объясняться!» — про себя фыркнула Арета.

— Проходи, дочка. — Гликария раскрыла меотянке широкие объятия. — У нас со стариком своих детей нет. Прибрали боги еще грудными. Нам Левкон как родной. Мы уж его среди живых и не чаяли встретить.

Кирион повел путников в дом. Мальчик-провожатый выпросил у хозяйки на радостях половину пирога с курятиной и убежал в порт.

— Сейчас рабы согреют воды, — квохтала Гликария. — Давно идете?

— С неделю. — Меотянка с удивлением оглядывалась по сторонам. Раньше такую роскошь она видела только в царском дворце в Горгиппии. Правда, там было побольше золота и поменьше вкуса, но в остальном…

— Вымоетесь, поедите, и принесем жертвы за благополучное возвращение. — Кирион продолжал держать гиппарха за руку, точно боялся, что тот растворится в воздухе. — А там поговорим. Многое, Левкон, поменялось… Да-а.

Судя по богатству жертвы — старики зарезали в домашнем святилище во дворе пятнистую свинью с тремя поросятами, — хозяева от всей души благодарили богов за возвращение Левкона.

Купание отняло у путников не меньше часа. Трудно было с чем-то сравнить счастье целиком окунуться в горячую воду и наконец вымыть и вычесать волосы. Арета выпросила у хозяйки немного ассирийских благовоний. К столу она появилась в таком блеске, в каком гиппарх уже давно ее не видел. Вернее, не видел никогда, потому что Колоксай впервые за время их знакомства надела эллинское платье. Гликария одолжила ей травянисто-зеленый гиматий с продолговатыми золотыми застежкам. Он оставлял плечи и руки почти открытыми, подчеркивая их точеный рисунок и матовый отлив кожи.