Питер Пэн должен умереть - Джон Вердон

– Прямо-таки классический кошмар любого копа, – заметил Гурни. – Но заряженный пистолет-то у этого Монтелла и вправду был?

– Был. Тут все в порядке. Но вот с пулей в спину – неувязочка.

– А полицейский не пытался ухватиться за старое доброе «он просто повернулся ко мне спиной, когда я нажимал на спусковой крючок»?

– Нет. Твердил свое: все было, как он описал. Наоборот, даже настаивал на том, что Монтелл совершенно точно никуда не отворачивался, а с начала и до конца смотрел ему в лицо.

– Интересно, – протянул Гурни с задумчивым огоньком в глазах. – И в чем соль?

– В том, что Монтеллу и в самом деле выстрелили в спину – за несколько минут до того, кто-то неизвестный. Отсюда и переполох насчет стрельбы, и вызов полиции. А Монтелл, после того как его бросили умирать в переулке, каким-то образом сумел подняться на ноги – как раз к тому времени, как на сцене появился наш герой. Монтелл, надо полагать, находился в шоке и вообще не понимал, что он там делает со своей пушкой. Полицейский стреляет – промахивается! – и Монтелл снова падает.

– И как бюро внутренних расследований до всего этого докопалось?

– При повторных и более тщательных поисках на месте преступления, в канаве за переулком, была обнаружена пуля со следами ДНК Монтелла – заметим, в канаве за тем местом, где стоял полицейский, что означало, что исходный выстрел был сделан с другой стороны.

– Удачная находка, – заметил Гурни. – Все могло бы обернуться и совсем иначе.

– Не пренебрегай удачей, – отозвалась Эсти. – Иной раз только на ней и выезжаешь.

Хардвик барабанил пальцами по столу.

– И какое отношение эта история имеет к делу Спалтеров?

– Не знаю. Почему-то вдруг вспомнилось. Так что, может, какое-то отношение и имеет.

– Но какое? Думаешь, Карла подстрелили с другой стороны? Не из того дома?

– Не знаю, Джек. Мне просто вспомнилось. Не могу объяснить, с чего вдруг. А ты, Дэйв, что думаешь?

– Интересный пример того, как два независимых события происходят таким образом, что все считают, будто они между собой связаны, – с расстановкой произнес Гурни.

– Какие два события?

– То, что полицейский выстрелил в Монтелла, и то, что Монтелла застрелили.

Под вторую порцию кофе Гурни проиграл запись разговора по скайпу с Йоной Спалтером.

Когда запись закончилась, Хардвик первым прокомментировал увиденное:

– Прямо не знаю, кто из них худшее дерьмо – Мак Мудак или эта сволочь.

Гурни улыбнулся.

– Полетта Парли, управляющая «Ивовым покоем», убеждена, что Йона – святой, спасает мир.

– Всех этих спасающих мир святых лучше всего пустить на удобрения. Навоз для почвы очень полезен.

– Пусть лучше удобряют почву, а не души, да, Джек?

– Можешь повторить, братан.

– И в результате смерти брата он получил пятьдесят миллионов долларов? – спросила Эсти. – В самом деле?

– Он этого не отрицал, – ответил Гурни.

– Еще какой мотив, – сказал Хардвик.

– Собственно говоря, – продолжил Гурни, – он вообще не пытался что-либо отрицать. Преспокойно признал, что здорово выгадал от смерти Карла. Запросто согласился, что ненавидел его. Безмятежно перечислил причины, по которым вообще все должны были ненавидеть его.

Эсти кивнула.

– Назвал его чудовищем, социопатом, мегаломаньяком…

– И сущим дьяволом, – добавил Хардвик. – В противоположность себе, любимому, которого мы должны считать сущим ангелом.

Эсти продолжала:

– И еще подтвердил, что ради этой своей Церкви сделал бы что угодно. Что угодно. Звучало так, словно он хвастается. – Она помолчала. – Странно. Он признавал то, что служит мотивами для убийства, так невозмутимо, точно это совершенно не важно. Словно знает, что мы ничего ему не сделаем.

– Как человек со связями, – уточнил Хардвик.

– Но в самом конце разговора он ведет себя иначе, – сказал Гурни.

Эсти нахмурилась.

– Ты о той части, где вы говорите про мать?

– Если только он не величайший актер в мире, то мне кажется, это его и вправду зацепило. Но я знаю точно, что именно его взволновало: то, что ее убили, или то, что мы об этом знаем. И еще интересно – он стремился узнать, какие у нас есть доказательства, но так и не задал основного вопроса: зачем кому-то убивать его мать?

Хардвик оскалил зубы в невеселой ухмылке.

– Вот как-то поневоле думаешь, что этому душевному и расчудесному Йоне на всех плевать с высокой колокольни. В том числе и на родную мать.

Лицо у Эсти было растерянное.

– И куда это нас ведет?

Ледяная улыбка Хардвика сделалась еще шире. Он показал на лежащий рядом с открытым лэптопом список нерешенных вопросов, составленный Гурни.

– Ну, это проще простого. Движемся по расчерченной нашим асом карте улик и ключевых вопросов.

Все взяли себе по распечатке и молча прочитали восемь пунктов.

По мере чтения лицо у Эсти становилось все более обеспокоенным.

– Какой-то этот список… угнетающий.

Гурни поинтересовался, что именно создает у нее такое впечатление.

– Становится до боли ясно, что мы до сих пор так толком ничего и не знаем – выяснили куда как меньше, чем хотелось бы. Ты не согласен?

– И да, и нет, – ответил Гурни. – Тут перечислено множество вопросов без ответа, но я убежден, что стоит найти ответ на любой из них, как сразу же и все остальное станет понятно.

Эсти неохотно кивнула, но, похоже, он ее не убедил.

– Я вот тебя слушаю, но… с чего мы начнем? Если бы мы могли скоординировать действия соответствующих спецслужб – бюро криминальных расследований, Интерпола, отдела национальной безопасности, полиции Нью-Йорка, дорожных патрулей и так далее, – да еще и бросить на это дело побольше людей, выследить Паникоса было бы, наверное, возможно. Но в нашей ситуации… что нам делать-то? Если не брать в расчет Паникоса, у нас просто нет рук, ног и времени всматриваться во все прочие конфликты и отношения в жизни Карла, Йоны, Кэй и Алиссы, не говоря уже про Ангелидиса, Гурикоса и бог весть кого еще.

Она беспомощно покачала головой.

Воцарилось молчание – самое долгое за всю встречу.

Хардвик сперва не выказывал вообще никакой реакции. Казалось, он сравнивает большие пальцы на руках, изучая их размер и форму.

Эсти пристально посмотрела на него.

– Джек, а у тебя какие-нибудь соображения на этот счет имеются?