Ничего святого - Александр Зорич

Гайс перешел на бег, но споткнулся, проехался на заду до ближних кустов, там поднялся на ноги и раздвинул ветви орешника. Поляна? Поле?

Далеко внизу сверкнула речная гладь, посеребренная проглянувшим из-за туч Зергведом.

Господи, дорога?! Та самая, что ведет прямиком в лагерь Белоколпачников, а оттуда – к разрушенному мосту через Орис?

Что ж, в своих цветочных разысканиях Гайс зашел слишком далеко, позабыв об опасности быть обнаруженным ночными патрулями…

На дороге – двое солдат, отлично, по-зимнему экипированных. Один держит под уздцы свою кобылу (кобыла, конечно, «в охоте»).

Другой, сгорбившись, сидит в седле и, упрямо упираясь в стремена, натягивает поводья – пытается удержать в повиновении насмерть перепуганного молодого жеребца.

Судя по кровоподтекам на шее и крупе, молодому серьезно досталось от матерого злодея Щуки (озлобившись, Щука и впрямь бывал довольно плотояден; кабы б не это, кастрировать дорогого кровленого коня у Гайса не поднялась бы рука).

Щука же, которого варанцам удалось отогнать ударами нагайки, очумело носится поблизости, звеня сбруей.

Гайса никто, по счастью, не заметил – ему хватило благоразумия отпрянуть под покров сумрачных ветвей. И, может быть, стычки удалось бы избежать, но луна…

В который уже раз она выступила из-за туч и нехотя осветила дорогу, лошадей, варанцев, Гайса.

Всадник издал резкий окрик, обращая внимание товарища на появление незнакомца.

Кобыла, которую тот держал под уздцы, испуганно сдала назад. Однако это не помешало варанцу нащупать перевязь с метательными кинжалами.

В душе Гайса оборвалась тревожная струна. И что теперь прикажете делать?

Увы и ах! Собираясь в цветочную экспедицию, Гайс нисколько не озаботился средствами самообороны. Он недурственно владел мечом, однако меч, как назло, с собой не взял. Детская уверенность, что «все будет хорошо», его остановила, а равно и лень – меч был тяжел и, конечно, мешал бы. Метательным оружием Гайс, к своему стыду, владел преотвратно – на поле брани сие жонглерство было неуместно, а в разведчики Гайс не вызывался никогда. Стрелять же из лука он не умел. Глупо. Нимарь была права.

Бежать!

Гайс припечатал к груди сумку с фиалками. В три молодецких прыжка пересек дорогу – осадившая кобыла стеганула его по лицу серым хвостом – и вломился в колючие кусты. Из глаз посыпались искры, в ноздри, в глаза вошел грязный пух, сор, семена, терновые когти оцарапали Гайсу лицо – сраные птицы, ну кто заставляет вас вить свои сраные гнезда в колючих придорожных кустах?! Тут и земля некстати ушла из-под ног – Гайс угодил в прикрытую преющими листьями ложбину.

Он все же устоял на ногах. Продрался через кусты под сень толстомясых грабов. И даже не выронил сумки.

Надежда на спасение влекла его к переправе.

Собственно, расчет был прост: он знал, варанцы своих лошадей не бросят (убоятся выходок беспризорного Щуки). А значит, у него есть шанс опередить преследователей. Пока дорога сделает две петли…

Хляп-хляп-хляп – Гайс чавкал по песчаному мелководью на свой, северный берег, совершенно еще белый и снеговой.

Варанцы появились, когда он преодолел две трети пути.

Теперь они оба были верхом. Однако в воду не зашли – то ли не хотели мочить платье, то ли опасались за лошадей, а быть может, предвидели на северном берегу засаду Желтоколпачников.

Всадники безмолвно приблизились к кромке воды, встали рядком, и… о ужас, изготовили к стрельбе свои легкие, прочные луки грютского образца!

Судя по тому, как уверенно и слаженно они прицеливались, как замирали, прежде чем отпустить тетиву, оба стреляли не худо (теперь-то Гайс в этом кое-что смыслил).

Резко уклонившись вправо, Гайс рванул что было мочи.

Речные воды у правого его бедра брызнули фонтанчиками – две стрелы, как это водилось у грютов, совершенно неоперенные – мертвой хваткой вцепились в придонную корягу.

Пока Гайс раскачивался, восстанавливая равновесие (что было нелегко – сапоги наполнились водой, стопы проскальзывали), всадники успели прицелиться повторно.

Гайс принял резко влево, судорожно подался вперед и… взвыл от боли – стальной наконечник стрелы вгрызся в его прикрытую одним лишь кафтаном лопатку.

Одной рукой прижимая сумку с цветами к плечу, он попробовал вытащить стрелу – нужно успеть до того, как смертельная доза яда попадет в кровь!

Как бы не так! Место и время к подобным манипуляциям не располагали…

Что ж, теперь криво изгибающийся Гайс представлял собой идеальную мишень для ночной стрельбы. Стреляй себе и радуйся! Варанцы на берегу умиленно переглянулись.

Гайса спас Щука.

Заскучав в одиночестве, он бросился догонять кобылу и жеребца – играть! буянить! свобода!

Мерин появился на берегу как раз в тот момент, когда варанцы изготовились выстрелить в третий раз.

Лихо спустившись, Щука с лету вцепился в зад жеребцу. Тот ответил обидчику слаженным ударом сильных задних ног. Лучник, перед стрельбой намотавший повод на специальную седельную рукоять (в некоторых ситуациях, конечно, лучше иметь четыре руки), полетел через голову коня прямо в воду.

Кобыла, пахучая виновница безобразия, встала на дыбы и возбужденно заржала. Ее хозяину повезло больше – он все же усидел в седле. Однако о том, чтобы попасть во вражеского лазутчика из такого положения, не могло быть и речи.

Посеяв разброд в варанском стане, Щука, шаловливо тряся башкой, бросился к раненому хозяину, вздымая тучи мутных, как глаза душегуба, брызг…

Гайс сам не помнил, как воткнул в поблескивающее стальное стремя разбухший сапог, как, превозмогая боль, ухватился за гриву и переднюю луку, как перекинул через седло ногу, онемевшую от кончиков пальцев и до самой мошонки.

Помнил только, как орал Щуке «Пошел, дурак!». И, не оглядываясь, рвался через укрытый ноздреватым снегом лес.

Озадаченные варанцы за его спиной мыли сапоги, с хмурым любопытством поглядывая, как течение реки Веры уносит к Орису невесть чем набитую холщовую сумку.

«Может, там золото?» – предположил хозяин кобылы.

«Ага, бриллианты», – отозвался ему второй, подшибленный, кривя скепсисом губы.

– Господи, чуть не убили мальчишку. Хорошо, если стрела чистая, без яда… А все из-за этой суки… Мерзавка она, вот что я тебе скажу! – приговаривал Нерг, прикладывая к ране Гайса красную комковатую лепешку местной панацеи.

– Ай-с-с-с-с…

– А поддельное разрешение? Надо же было до такого дойти! – с трибунальными нотками в голосе продолжал Нерг. – Да ты хоть знаешь, что тебе светит, если это откроется?

– Да, может, и не откроется еще… Не до меня им сейчас.