Рыбари и Виноградари - Михаил Харит

На очередной исповеди Ольга решила обсудить некоторые философские вопросы и заодно проверить странные совпадения с цифрами. Если она услышит произнесенную рядом цифру «три», то дело плохо, и всё происходящее — не случайность. Её чистая душа захватывается бесами. И что тогда делать? Искать защиты у церкви? Но она и так ходит сюда как на работу. К счастью, никто вокруг не произносил никаких цифр.

— Является ли грехом желание наказать кого-то из служащих в нашей фирме? — спросила она отца Владимира.

— Следует быть строгим к работникам. Иначе люди развращаются.

— Но мне нравится, когда другие страдают, — призналась Ольга.

Отец Владимир устало повёл плечами:

— Церковь считает, что страдания даны людям во благо. Но не следует упиваться чужой болью.

— Но я ведь образ и подобие Бога. Наверное, и он любит боль? Даже сына послал на крест…

— Ты говоришь глупости. Наоборот. Господь наш, Иисус Христос, страдал за нас, — священник говорил истово и торопливо. В порыве святого отца ей показалась скрытая враждебность.

Она решила поменять тему:

— Ещё я занималась сексом с другой женщиной, нашим бухгалтером.

— Хорошо, — рассеянно проговорил отец Владимир. Вид у него был измученный. — То есть, хотел сказать, плохо, — лицо его порозовело. Чувствовалось, что для святого отца, эксперта по Библии, знающего перечень царей иудейских, как иные таблицу умножения, данная тема выходила за рамки традиционной исповеди.

— Вообще-то, в Библии нет запрета на лесбийскую любовь, — вяло произнёс он. — У тебя всё?

— Наверное, — неуверенно произнесла Ольга. Она, конечно, могла бы ещё пообсуждать, но, похоже, отец Владимир сегодня определённо куда-то торопился.

Ольга осторожно пробиралась к выходу и вдруг словно подскочила на месте, поскольку явственно услышала:

— Три.

Ну, всё, пропала. Злобные духи захватывали её душу, как нелегальные мигранты — пустыри. Обжились, поставили палатки и впускали лишь своих. В затылке стало тяжело, стучал пульс. Сердце сначала замерло и вдруг исступлённо затрепыхалось, словно рыбка, пойманная на крючок, которая, казалось, вот-вот вырвется из телесной ловушки и примется скакать по полу, сбивая с ног перепуганных старушек и опрокидывая свечные подставки. Вот будет суматоха! Не меньше, чем от Иисуса, устроившего погром в храме.

— Три как следует. Здесь в углу полно пыли, — втолковывал староста недавно нанятой уборщице. Он придирчиво провёл пальцем по мраморному карнизу и сейчас задумчиво разглядывал его.

«Это не цифра, — радостно подумала Ольга, — не считается».

Хотя в глубине души она была в этом совсем не уверена.

Незаметно пролетел почти год. Приближалось Рождество. Москва наряжалась, а у шефа съезжала крыша. Она и раньше была сильно набекрень, но со временем грозила рухнуть с треском и окончательно. Время «собирать камни», чтобы подпереть разум, было упущено. Александр Петрович теперь подолгу сидел в кресле, обхватив голову руками и разговаривая с собой. Иногда вскакивал и с хриплыми воплями пинал попавшиеся под ногу предметы, мебель, секретаршу, а случалось, и зазевавшихся посетителей.

Опасность, нависшую над организацией, Ольга почувствовала заранее. Попытки донести тревожные предчувствия до шефа натыкались на стену непонимания. Он уже бесповоротно находился в миру своих замысловатых фантазий.

В тот день Александр Петрович показал ей проект приказа на введение в организации публичной порки.

— Представляешь, — счастливо вещал он. — Мы поставим в актовом зале скамью, на которой будем сечь провинившихся сотрудниц. Розги будем вымачивать в кадушке с солью, — его глаза светились детской радостью. — Роль палача я бы доверил только тебе, — тихо и нежно сказал он. — А потом, может, и сожжём кого-нибудь на костре. Или голову отрубим. Что скажешь? — он с надеждой смотрел на референта.

Ольга взяла листок бумаги и молча написала заявление об уходе. Шеф долго читал простые несколько строк. В лице читались изумление и мука, словно у волка, которого укусил заяц. Потом вдруг так же молча подписал заявление. Обиделся.

— Крысы бегут первыми, — только и сказал он вслед выходящей из кабинета Ольге.

Решив очистить свою совесть, Ольга в очередной раз пришла на исповедь.

Увидев её, отец Владимир вздрогнул, перекрестился и проворно ринулся прочь, объявив, что исповедь на сегодня закончена. Ольга поймала его у алтаря, схватив за подол. Святой отец попытался вырваться и убежать, скинув с себя рясу, как Иосиф от жены Потифара. Но потом всё же совладал с этим желанием.

— Я согрешила! — объявила Ольга.

Отец Владимир смотрел на неё словно укротитель на открывшего пасть льва, понимая, что голову засовывать всё же придётся. Наконец мрачно спросил:

— Кого-то убила, а труп изнасиловала?

— Нет, — удивилась Ольга, уязвлённая звучащим в вопросе сарказмом.

— Ну, слава Господу, — искренне вздохнул священник. — Иди уже с Богом. У меня дела…

Аккуратно освободив подол из руки Ольги, он проделал нечто похожее на гимнастический комплекс — сначала энергично повращал головой, потом размял плечи и в конце замахал руками. Закончив разминку, он как-то скомканно и поспешно благословил девушку и вдруг резко повернулся и бросился бежать. На этот раз хорошо подготовленный манёвр удался. Видно было, что иные прихожане не подозревали, что батюшка способен на столь стремительный бросок. Многие заинтересованно смотрели, гадая, что произойдёт дальше. Но развития событий не последовало. Ольга не стала преследовать улепётывающего святого отца, и тот проворно скрылся в алтаре.

Приведя в порядок чувства и рясу, освобождённый отец Владимир степенно прошествовал в боковой предел. Оттуда раздалось:

— Семь.

Похоже, он кому-то докладывал о количестве бесов, кишащих в Ольге.

— Как семь? Было же шесть, — явственно услышала она чей-то незнакомый голос.

— Так то раньше, а теперь семь. Смету увеличили на целый миллион.

— Где мы возьмём семь миллионов рублей? — охнул незнакомец.

— Одна надежда на Александра Петровича, — вздохнул отец Владимир.

«Мне плевать, — подумала Ольга. В её мозгу что-то щёлкнуло. — Бесы, не бесы. Всё. Я пуганая-перепуганная». Мысли бултыхались, как пассажиры в воде во время кораблекрушения. Ближе подплыла одна, показавшаяся Оле забавной: «Интересно, намечается ли в аду рождественский ужин?»

Признаться, поведение священнослужителя девушку разочаровало. Было нетрудно догадаться, что тот не рад встрече. И это было обидно. Христос не отказал кающейся Магдалине, заявив, что занят и не хватает семи миллионов для ремонта, а выслушал несчастную девушку. Ольга не стала докучать батюшке и в церковь ходить перестала.

Ещё через месяц узнала, что шефа арестовали. Обвинений был популярный букет: уклонение от уплаты налогов, отмывание денег, хищения, заказные убийства. До суда дело не дошло, поскольку через неделю тот покончил с собой в камере предварительного заключения.