Панихида по создателю. Остановите печать! (сборник) - Майкл Иннес

– Да, крупное сооружение, ничего не скажешь, – заметил Уинтер с откровенно притворным уважением.

И перехватил понимающий взгляд Тимми, свидетельствовавший, что его радует подобный настрой куратора, который теперь почувствовал себя раскованно и демонстрировал готовность вступить в самый острый словесный обмен.

Но Топлэди, совершенно не собиравшийся хвастаться размерами дома, продолжил бесхитростно расхваливать постепенно удалявшуюся усадьбу и описывать печальную участь ее нынешних владельцев.

– Стейнфилд-Холл, – сказал он. – Вы не поверите, но последние тридцать лет по нему сильнее всего ударили налоги на наследование после смерти предыдущего хозяина. Так часто это происходило. Кузену недавно пришлось даже распродать библиотеку. А сейчас он подумывает – хотя это пока только слухи – избавиться от охотничьих собак. Туго ему приходится, не правда ли?

Как землевладелец, отметил про себя Уинтер, мистер Элиот отреагировал сочувственным кивком. Как писатель, несомненно, постарался запомнить речевые обороты, к которым прибегал Топлэди. А заговорила третья ипостась мистера Элиота:

– Библиотека Стейнфилда? Как же, я прекрасно запомнил ее продажу с аукциона. В списке было несколько вещей Кекстона. Белинда участвовала лично. – Он снова повернулся к Уинтеру. – Моя дочь интересуется первопечатниками и коллекционирует их издания. – Он говорил без напускной важности – так хорошо воспитанный человек никогда не выказывает торжества, разыгрывая козырную карту. – Она даже опубликовала о них пару статей в известном журнале «Домашняя библиотека».

Мистер Элиот бросил не лишенный упрека взгляд в сторону Тимми, а затем, почти не изменив выражения лица, повернулся к Уинтеру. Было бы неплохо, словно хотел сказать он, чтобы брат Белинды приобрел столь же полезные интересы под влиянием своего университетского куратора.

Но из угла, где расположился Тимми, лишь снова донесся характерный шелест обертки. Он достал еще одну плитку шоколада и теперь делил ее на не совсем равные части.

– Собирание книжных раритетов, – сказал он, – скучнейшее и отнимающее много сил занятие, где велика конкуренция. Кстати, не хочешь шоколада?

Мистер Элиот взял кусок, и отец с сыном принялись синхронно жевать, сидя рядом.

– «Приди, услышь лесную коноплянку». Ты это подразумеваешь? Но я не думаю, чтобы Вордсворт был против уничтожения деревьев на бумагу, и уж, конечно, не имел ничего против книг. В той же «Прелюдии» он высоко отзывается о книголюбах. И мы не смогли бы жить без книг. Даже без тех, что считаются повседневным чтивом, как вы полагаете?

И мистер Элиот, откровенно предлагая скоротать время за милой беседой о литературе, снова обратился к Уинтеру.

Но всего минуту спустя поезд остановился.

– Пересадочная станция, – объявил Тимми, причем в его интонации даже посторонний человек мог уловить отголосок какой-то старой семейной шутки.

А мистер Элиот, только что исполненный спокойного довольства, вдруг зажегся от неизвестного источника искрометным весельем и непонятной природы радостью. Причем для этого не потребовалось ни слова, ни жеста – настолько знакомым был, видимо, потешный ритуал. Но в то же время ощущалось, что ему он уже поднадоел.

– Если хочешь, посмотри на это сам и покажи гостю, – сказал он.

Тимми выглянул из окна. К нему присоединился Уинтер. В дальнем конце поезда стоял сошедший с него Буссеншут, с раздраженной растерянностью обнаруживший, что не может найти ни одного носильщика рядом со своим вагоном первого класса. До них было даже не докричаться, потому что все носильщики столпились в самом начале платформы, где уже громоздились кипы багажа, и стояла небольшая группа людей, явно хорошо знакомых друг с другом. Чуть дальше перед станционным зданием выстроился ряд транспортных средств. Семейный шофер пригнал далеко не новый, но вместительный лимузин, какие обеспеченные люди, не любящие афишировать своей состоятельности, присылают для встречи гостей на станции. За рулем другого точно такого же автомобиля сидел переодетый садовник, а замыкал кавалькаду и вовсе огромный фаэтон, которым правил кучер. Причем единообразие всему этому транспорту придавала тщательно подобранная окраска в тот изящный оттенок нежно-кремового цвета, который еще конструкторы старинных карет окрестили «белой королевой Анной». Большинство сошедших здесь с поезда пассажиров быстро сообразили, что дальше им обеспечен бесплатный проезд, и собрались рядом со своими чемоданами.

– Понимаете, – объяснил Тимми, – мы помечаем багаж своих гостей специальными наклейками и присылаем на станцию людей для встречи.

– Но мы с вами, – подхватил мистер Элиот, – здесь не сойдем. Этот вагон отвезет нас дальше. Именно поэтому я и перебрался в него.

– Через пять минут нас откатят на запасной путь.

– Единственная неприятность заключается в том, что отключат отопление. Но в наши дни проходит всего полчаса, и они уже перецепляют вагон к местному поезду. – Мистер Элиот достал трубку, которая могла быть родной сестрой трубки сына. – Надеюсь, вы не будете против, если я закурю?

Уинтер только теперь почувствовал смертельную усталость от показавшегося чрезмерно долгим путешествия. Он завернулся в плащ и издал неопределенный звук.

– Курите сколько душе угодно, – ответил за него Топлэди. – А много нам еще нужно проехать станций?

– Уортер, – принялся перечислять Тимми, – Кингс-Клив и Уинг…

– А еще Лоу-Суаффэм, – продолжил мистер Элиот, – Пигг, Литтл-Лимбер, Снаг и Колд-Финдон. А потом уже наш Раст. Это значит, что ко времени нашего прибытия Белинда успеет разместить всех остальных по их гостевым комнатам.

Он набил трубку табаком и обратился к Уинтеру:

– У вас случайно не найдется спичек? Я хотел стащить коробок из своего клуба, но напрочь забыл об этом.

– Проезжаем Уинг, – объявил Тимми и пересел в кресло напротив. – Мне всегда казалось странным в поездах: чем медленнее они двигаются, тем быстрее останавливаются. – Он сделал паузу. – Слышите? Все еще доносится собачий лай. Значит, эти две жуткие женщины проделали тот же трюк, что и мы с вами.

– Я же говорил, что это паршивый поезд, – сказал мистер Элиот. – Думаю, нам лучше закрыть штору на окне.

Сжимая и разжимая чуть замерзшие в ботинках пальцы, Уинтер со смаком прочитал вывеску на следующей станции:

– Пигг!

Его позабавила очевидная двусмысленность названия[61].

Мистер Элиот перчаткой протер запотевшее стекло и тоже прочел название, но с таким видом, словно удивился, что они добрались сюда так быстро. А Тимми принялся распевать:

– Пигг, Пигг, Пигг! О, милый Хьюго, Пигг уже через миг.

Его, по всей видимости, наполняли радостью какие-то глубоко личные воспоминания детских лет.